Выступление Рубена Варданяна на онлайн-конференции «Антихрупкость. Новый Гуманизм. Личные стратегии в изменившемся мире» в Московской школе управления СКОЛКОВО

Добрый день! Это уже пятая по счёту конференция в Московской школе управления СКОЛКОВО. Сегодня будет разговор о том, как меняются люди, что происходит с нами сейчас и что будет после этого кризиса. Среди вас наверняка есть те, кто испытывает жуткую скуку от того, что происходит, и наоборот – строит большие планы. Так или иначе, вы сейчас с нами, поэтому мы начинаем.

Я приветствую наших первых гостей. С нами Рубен Варданян и Галина Юзефович. Доброе утро!

Галина, скажите, переживали ли вы когда-нибудь в своей жизни подобные кризисы, которые требовали такой изоляции, как сейчас?

Вы знаете, отчасти да. Поскольку я родилась в конце 1970-х, то к моменту великого распада Советского Союза я была уже довольно взрослым человеком, по крайней мере сознательным, и я хорошо помню ту жуткую изоляцию, которая схлопывалась вокруг нас в 1990 году. Мы жили тогда в Тбилиси, и стало понятно, что механизмы, отстроенные годами советской власти, больше не работают, а новых механизмов нет. Непонятно, как жить, и ты оказываешься в вакууме.

Изоляция в городе и стране, вы это имеете в виду?

На самом деле это была изоляция в квартире, потому что всё, что происходило за пределами квартиры, было не очень понятно и потенциально опасно. Конечно, это было совсем другое ощущение, но чисто механически это то, что я всё время вспоминаю сейчас.

Вы чувствовали какую-то опасность для себя?

Да, конечно, причём гораздо более явную, чем сейчас, потому что это была опасность быть убитой, ограбленной, изнасилованной. Сейчас опасность несколько иная. У нас есть ощущение сплочения в обществе против неё, а не того, что всё общество расчеловечилось.

Рубен, а у вас были какие-то похожие ситуации?

Доброе утро всем! Похожие истории начала 1990-х в Армении. Был не только развал системы – война, блокада, землетрясение. Я приезжал к родителям, которые жили в городе, где не было света. Свет включался всего на один час в день. В квартирах стояли печки-буржуйки. Ты шёл по городу в полной темноте, и было страшно от того, что всё обернулось в какую-то жуткую реальность. Невозможно было себе представить, что из ХХ ты вдруг перенесёшься в XVIII.

Все вспоминают про 1990-е. З0 лет прошло, но все, кто застал те времена, вспоминают именно их, каждый в своём городе – в Тбилиси, Ереване, Баку, Москве. Везде было ощущение странного и непонятного. 12 апреля был день космонавтики, и все сразу вспомнили: вот они – эти люди, у которых надо перенимать опыт пребывания в изоляции. Коллеги из «Коммерсанта» собрали цитаты, которые я буду периодически приводить во время эфира. Вот первая: «Изоляция на самом деле выполнимая вещь, но очень важно хорошо общаться с людьми, с которыми ты живёшь». Это сказала Пегги Уитсон, которая провела в космосе 666 дней.

Рубен, как вы выстраиваете отношения с близкими? Все понимают, когда вы заняты делом и вас лучше не трогать?

У меня в отличие от многих моих коллег есть большая привилегия: мы живём в загородном доме, где есть достаточно возможностей для уединения. Гораздо тяжелее тем моим сотрудникам, которые живут в однокомнатных или двухкомнатных квартирах, где они не просто пересекаются с близкими, но ещё и мешают друг другу работать. Дети учатся в школе, и им тоже нужно отдельное пространство. И получается, что в одной квартире нужно несколько гаджетов, на которых вынуждены работать разные члены семьи.

У нас всегда были ритуалы. Например, в 8:30 мы все садимся завтракать, а между часом и тремя часами у нас перерыв, в который можно заняться общими делами, например поиграть в футбол.

То есть все понимают, что в это время они вас увидят и будет возможность пообщаться.

Галина, я вижу, вы сейчас на кухне. Много ли людей присутствует?

Обычно нас четверо – мы с мужем и двое наших детей. Конечно, мы живём не в загородном доме, как хотелось бы, но у нас достаточно просторная квартира, и у всех есть отдельное рабочее место. Мой главный рабочий инструмент теперь – наушники. Они создают для меня некую дополнительную изоляцию в пространстве. В целом, я должна сказать, что то, что касается общих семейных практик, для нас в радость. Мы много качественного времени проводим вместе.

Таких возможностей у нас в прежнее время было гораздо меньше.

Но когда вас всё-таки отвлекают, вам неприятно, скажите честно?

Я счастливый в этом смысле человек: я легко переключаюсь и возвращаюсь обратно в рабочий режим.

Рубен, а у вас есть ощущение, что с вашими коллегами по работе вы начали общаться как-то иначе? Может быть, они стали вас раздражать?

У меня обратная ситуация. Должен сказать, что по своему характеру я непоседливый человек. Мой помощник подсчитал, что за весь прошлый год было всего три раза, когда я всю неделю находился в Москве. Поэтому сейчас я учусь оставаться в одном месте, не двигаясь никуда, и это очень интересно. Мои сотрудники, мне кажется, довольны, потому что они стали чаще со мной общаться и видеться по Zoom. Сейчас у нас идёт интенсивное общение по разным проектам, пересекающимся между собой, у нас лучше заработали горизонтальные связи. Хотя для меня непривычно не путешествовать, постоянно меняя обстановку, пока я получаю от этого удовольствие.

У меня вопросы от наших зрителей, которые поступили ещё до эфира. Елена Депутатова из Москвы: «Как строить карьеру в новых реалиях? Если назрела необходимость изменений, имеет ли смысл сейчас решаться на смену работы и профиля или лучше подождать других времён?»

Сейчас точно лучшее время для философского осмысления кто ты, что для тебя важно, насколько важны базовые человеческие ценности и отношения. Сейчас мы проводим больше времени с семьёй, с близкими людьми. Для многих стало неожиданностью, что в их круг общения входят и соседи тоже, которых большинство не знало в реалиях XXI века. Сейчас хорошее время для того, чтобы переосмыслить, чем ты хочешь заниматься в будущем, что для тебя важно. Появились большие возможности для самообразования в режиме онлайн, новые хорошие идеи. Так что сейчас точно хорошее время для анализа своего будущего развития и инвестирования в него. Я бы, может быть, не принимал решения немедленно, но в ближайшие два-три месяца, когда всё устаканится, будет правильное время для кардинальных изменений. Вообще-то, любой кризис часто приводит к тому, что люди меняют свою вторую половину, место жительства и работы. Последствиями любого кризиса становится рост разводов, смены профессии. Обостряются чувства и отношения.

Обычно если где-то убывает, то где-то прибывает. Может ли быть такое, что чем больше одна часть людей бездействует, другая, напротив, будет находиться в избыточно активном состоянии, и после окончания этого кризиса произойдёт какой-то взрыв?

Это законы природы. Если посмотреть на историю Европы, то после тяжелейших кризисов, войн и пандемий начиналось бурное развитие, потому что
уменьшалась численность людей, формировалась новая реальность, открывались новые возможности. Неслучайно китайская поговорка гласит, что кризис – это тысяча возможностей. Он открывает совершенно новые перспективы, ты начинаешь по-другому смотреть на многие вещи. Безусловно, этот кризис спровоцировал бесчисленные изменения и в культурологическом плане, и в повседневной жизни, и в бизнесе, и во взаимоотношениях между работодателем и работником, между государством и отдельным гражданином. Многое будет меняться, и к этому нужно отнестись нормально. Кризис ускорит многие процессы, которые происходили в мире последние 10–15 лет.

Галина, очень много вопросов к вам. «Какие качества на сегодняшний день считать признаком гуманности и человеколюбия?» – спрашивает Наталья Суркова из Москвы.

Очень сложный вопрос. Мне кажется, то, что от нас сейчас требуется, это некая эмоция. Мне трудно подобрать русское слово, но, наверное, самое точное английское слово – это compassion. Это сострадание, но не от слова «страдание», а, скорее, сочувствие, понимание и принятие. Мы все сейчас сталкиваемся и в социальных сетях, и за их пределами с большим количеством агрессии. Вся эта агрессия, как правило, совершенно не адресная. Если человек проявляет агрессию по отношению к нам, то он на самом деле просто боится. Он встревожен и не знает, как себя вести, и это выплёскивается в тех формах, которые нас всех ранят. Мне кажется, что сейчас очень важно каждую минуту самому себе напоминать: человеку страшно и тревожно, и он таким способом противодействует непривычной для него ситуации. Очень важно не вовлекаться, не позволять втянуть себя в круг бесконечной агрессии. То есть некое буддийское сострадание всему сущему сегодня стало главной гуманистической ценностью, которую по возможности, насколько хватает сил, имеет смысл в себе развивать, практиковать и поддерживать.

Рубен, вы не согласны?

Я согласен с тем, что это не так просто. К сожалению, не все имеют счастливые семьи. Не все оказались готовы находиться вместе 24 часа в сутки. И культура совместного проживания, терпимости – это большой вызов. Сейчас многие пребывают в шоковом состоянии, неготовности к взаимному компромиссу и поддержке. Перед нами встал жёсткий выбор в разных ситуациях. Например, кому помогать и кого спасать? В Швеции, к примеру, подход такой: люди пожилого возраста будут умирать, мы не будем им помогать. Другой пример: увольнять или не увольнять людей, сохранять бизнес любой ценой, с убытками или всё-таки закрывать? Это вопросы, которые стоят перед обществом в целом и перед каждым человеком в отдельности. Насколько мы об этом говорим, обсуждаем и даём людям это осознать? Мне кажется, недостаточно. Во всяком случае намного меньше, чем нужно, это обсуждается публично. Люди не осознают, какой нас ждёт рост домашнего насилия, алкоголизма, депрессии, потому что находиться в закрытом пространстве – даже в собственной квартире – тяжело. Известно, что в лифте происходит гораздо больше изнасилований людьми, которые по своей сути насильниками не являются, потому что закрытое пространство стимулирует агрессию. Поэтому надо с этим бороться, разговаривать на эту тему. Само собой ничего не решится.

И загсы, кстати, не работают – развестись не получается.

Есть проблемы похуже, например похороны. Люди впадают в тяжелейшую депрессию оттого, что их близкие умирают, а они не могут с ними попрощаться. Много подобных вопросов сейчас не обсуждается, хотя это часть этических норм, которые находятся в кризисе.

Вот ещё одна цитата от космонавта Антона Шкаплерова: «Любой “космический полёт” в определённое время заканчивается: настройтесь на позитивный лад».

Галина, книги также можно рассматривать как психотерапию. В ситуации, когда ограниченное количество людей вокруг или ты вообще один, что лучше читать?

Мне кажется, что сейчас плохое время для подвигов. Я имею в виду, что если у вас был какой-то незакрытый гештальт вроде того, что из всего собрания сочинений Толстого 76 томов прочитано и ещё четыре тома осталось, то не нужно совершать никакого насилия над собой. Мне кажется, что сейчас очень правильно остановиться, заглянуть себе в душу и спросить: от какой книги мне будет хорошо? И читать только то, от чего будет хорошо. Идея о том, что сейчас пауза, и нужно быстро нагнать всё, что мы пропустили, прочитать все новинки, которые нам рекомендовали, но не было времени, – это плохая идея.

Надо перечитывать любимые книжки, я считаю.

Это очень хорошо. Кому-то очень хорошо перечитывать любимые книги. Лично мой опыт показывает, что меня утешают классические детективы, потому что в детективе ты всегда знаешь, что вначале всё будет плохо, а потом всё будет хорошо. Это очень поддерживающая литература. Я совершенно внезапно впервые за много лет вернулась к русской классике. Она прекрасна, в частности, тем, какая она медленная. Наша жизнь за последнее время очень замедлилась. Рубен рассказывает о том, что он сидит дома и никуда не ездит, а у меня за последний месяц отменилось четыре поездки, а за следующий месяц ещё три. Для меня это тоже некоторый опыт – опыт медленной жизни. Хорошо выбрать книгу, которая соответствует твоему теперешнему темпу. Когда мы читаем какой-то бодрый экшн с двадцатью монтажными склейками на 30 страниц текста, нас укачивает, потому что это не соответствует нашему привычному темпу жизни сейчас. Мне кажется, нет одного простого рецепта, что почитать. Нужно остановиться и задуматься, от чего мне сейчас будет хорошо. Книги – это то, что даёт нам силу. Не нужно читать те книги, которые, напротив, требуют от нас расхода сил. Нужно читать то, что даст нам силы пережить всё, о чём говорил Рубен, – сложности в замкнутом пространстве, депрессию, возможно, семейное насилие. Для того чтобы всему этому противостоять, надо выбрать те книги, которые дают ресурс.

Вы, Рубен, что сняли с полки в последние дни? Вы заулыбались, вам эта тема нравится.

Да, книга – это мой друг и спаситель. Я сейчас читаю много исторической литературы. Нам всё время кажется, что то, что с нами происходит, уникально. На самом деле мы идём по кругу. Я достаточно серьёзно погрузился в то, что происходило во времена Великой депрессии, во время чумы в Венеции. Мне интересно посмотреть, что делали люди в другие эпохи в аналогичных ситуациях. У нас всё проходит ещё в мягкой форме. Я перечитал «Чуму» Камю. Для меня сейчас важно попытаться понять, что нужно делать, как себя вести, когда такое происходит.

Когда мы сами оказались будто бы в какой-то книге или фильме. Мы ждём, что он вот-вот закончится, а он всё никак не заканчивается, и непонятно, как это остановить.

У нас интересный феномен: с одной стороны, мы все изолированы, а с другой – все оказались взаимосвязаны. Нас не очень волновало, что там происходило в Америке или Индонезии. А теперь мы вдруг оказались в одной ситуации, и происходящее в мире волнует нас больше, чем когда-либо. Возникают очень интересные разрывы: мы оказались полностью изолированы в рамках своей семьи и думаем обо всём человечестве.

В заключение нашего разговора скажите мне, вы раньше следили за новостями и как сейчас их воспринимаете? А если не следили, то изменилось ли у вас к этому отношение?

У меня парадоксальным образом почти не изменилось, хотя это потребовало от меня направленного усилия. Я по природе человек эмпатичный и всегда ужасно переживаю. Я отношусь к числу тех, кто рыдает от того, что где-нибудь в Индонезии сошел оползень и погиб кто-нибудь. Для меня это всегда персональная боль. Поэтому в своё время я определила для себя норму новостей, которую я готова употребить. У меня есть в день два промежутка по 10-15 минут, когда я знакомлюсь с новостями, причём по чётко выбранному набору источников. Сейчас выдерживать эту информационную гигиену для меня довольно сложно, потому что информация прорывается со всех сторон. Но я стараюсь удерживать себя в тех же самых рамках. Не всегда нужно причинять себе боль дополнительным знанием о том, на что ты не можешь повлиять. Я стараюсь быть в курсе глобальных трендов, но не перебирать информации, потому что иначе очень легко оказаться в ситуации, когда ты бесконечно скролишь новостные ленты, ужасаешься, загоняешь себя в тупик и теряешь контроль над собой и собственными эмоциями. То есть я сейчас живу так же, как раньше, но если раньше это было органическое состояние, то сейчас мне нужно надавить коленкой, чтобы удерживать себя в этих рамках.

Рубен, но вы-то всё время, наверное, в информационном потоке.

Хороший вопрос. Я последние лет десять вообще не смотрю новости.

У вас тогда должен быть какой-то свой источник, как принимать решения.

У меня огромный круг людей, которых я очень уважаю и которым доверяю. И если они мне что-то присылают и говорят, что это стоит прочитать или посмотреть, то я в 90% случаев это делаю. У меня нет какого-то периода времени, который я бы уделял новостям. Я специально жёстко отсёк себя от новостей, но благодаря моему кругу общения я получаю разноплановую информацию со всего мира. Мне кажется, это показывает, что мы идём обратно к сетевым отношениям, когда опираешься не на формальные институты, в том числе новостные, а на сеть людей, которым доверяешь и которые доверяют тебе. В этом пространстве ты обмениваешься информацией и получаешь меньше мусора, что позволяет тебе не захлебнуться в потоке информации, часть которой правдива, а часть – фейк.

Большое спасибо, что нашли время прийти к нам. С нами были инвестор, партнёр-учредитель бизнес-школы СКОЛКОВО Рубен Варданян и профессор нашей школы, литературный критик Галина Юзефович.