«Эффективные бизнес-модели: счастье как супермотив» – стенограмма лекции в бизнес-школе СКОЛКОВО

Дата: 20 марта 2014

Источник: Speakers Nights, Московская школа управления СКОЛКОВО

Добрый вечер!

Хочу начать с того чтобы поздравить всех нас: сегодня официально Международный день счастья. Я об этом не знал, честно признаться, но мне об этом сказали. И я понял, что тема неслучайно была предложена – поговорить о счастье как о состоянии души – людям, которые занимаются бизнесом.

Я нахожусь в сложной ситуации, потому что, с одной стороны, я вижу в зале много знакомых лиц, людей, которые достаточно хорошо меня знают, и рассказывать снова о себе не очень правильно. С другой стороны, оглядываясь назад сейчас, когда у меня такой переходный период – я нахожусь в периоде перехода от управления инвестиционным банком к созданию собственной компании и собственных проектов, связанных как с бизнесом, так и с благотворительностью, – хочется подвести некоторые итоги того, что было сделано, почему и для чего это делалось.

Я вкратце скажу несколько слов о себе, для того чтобы просто ввести всех в общее пространство. Так получилось, что в 17 лет я из Еревана, окончив школу с золотой медалью, приехал поступать в Московский университет. Это был 1985 год – начало перестройки, начало изменений, происходящих в нашей стране последние 30 лет. Я поступил на экономический факультет МГУ, который тогда был оплотом социализма. Радостно было объявлено, что последние рыночники были выгнаны с факультета, чтобы не мешать правильно обучать студентов, будущих политэкономистов, основам марксизма – ленинизма.

После первого курса я ушел в армию – тогда была снята броня. Два года я провел в Вооруженных силах, но при этом мне удалось прочесть много книг, большой объем информации и материалов, которые тогда были запрещены. Тогда как раз открылись такие возможности, и огромное количество запрещенной литературы стало возможным читать. Мне повезло: я тогда служил в армии, у меня был друг почтальон, и мне удалось прочесть очень много интересных книг, о существовании которых я раньше не знал. В этом смысле никогда не знаешь, что с тобой произойдет и как это повлияет на твою жизнь с точки зрения того, что потом это сыграет очень большую роль. Вернувшись из армии, я уже понимал, что будут новые реалии, что мы движемся или в сторону капитализма, или в сторону тяжелейшего кризиса.

Меня часто спрашивают: «Как же так, уже в 21 год я начал заниматься инвестиционным бизнесом, в тот момент, когда в нашей стране было никому ничего не известно и когда понимание того, что это вообще будет востребовано, было минимальным?» Наверное, сейчас уже можно подводить очень хорошую базу под многие свои действия и объяснять умными, серьезными словами, почему ты сделал то или другое, но если постараться быть объективным и посмотреть, что же мною двигало, – то это как раз, мне кажется, и есть тема нашего сегодняшнего разговора.

Я смог для себя сформулировать (и это очень важный вопрос), кем я хочу быть – раз. Как я хочу измерять свой успех – два. И третье – насколько я готов рисковать ради этих двух вещей. Конечно, это не было чем-то вроде упражнения с прописанными бумажками и правильными словами, но, тем не менее, было несколько постулатов, которые стали для меня основой, фундаментом, от которого я уже дальше двигался в своей жизни. И первое, что я сказал себе и что было для меня очень важно: «Я хочу построить профессиональный инвестиционный банк, который реально повлияет на изменения, происходящие в стране. И этот инвестиционный банк будет признан международными клиентами». Для меня как для человека тогда еще молодого и немного наивного и романтичного было очень важно, чтобы это было сделано по лучшим международным стандартам. Я должен сказать, что у меня была иллюзия относительно капитализма, будто там все правильно и хорошо. Вот у нас, при социализме, все было с двойными стандартами, неправильно и неискренне, а капитализм – это правильно, хорошо и честно, и мы построим лучший инвестиционный банк, который по этим принципам и будет работать.

Сейчас уже понятно, что «Тройка Диалог» – большая и известная компания, ушедшая, к сожалению, в историю с финансового рынка России. Тем не менее она оставила свой яркий след в истории фондового рынка с точки зрения не столько того, сколько мы заработали денег, но как мы это сделали, каким образом мы существовали, какая у нас была корпоративная культура. И если посмотреть на «Тройку», там тоже были сформулированы три вещи, которые позволили нам быть успешными. Первое: мы сказали, что мы работаем вдлинную. В 1991 году это было очень нетипично. Второе: мы сказали, что мы – обслуживающая компания, и нравится это кому-то или нет, но мы все занимаемся обслуживанием клиентов, мы сервисная компания. И третье: мы сказали, что мы уважаем себя, уважаем страну, в которой живем, и общество, в котором существуем. Поэтому мы считаем важным быть не просто машиной по зарабатыванию денег, но делать много всего того, чтобы среда вокруг нас могла меняться в лучшую сторону. Вот три фундаментальных принципа, которые, в том числе, отразились в слогане «Доверие. Достоинство. Доход» и которые были основой нашей жизни. Это не означает, что мы всегда все делали так, как декларировали. К сожалению, с нашей стороны тоже были отступления, но фундаментальное, стержневое нам действительно удалось удержать.

Такой была наша миссия: «Мы создаем будущее сегодня, чтобы завтра подняться выше мечты». У нас была долгая дискуссия: ради чего ты занимаешься бизнесом? Что тобой движет? Насколько ты вообще готов чем-то жертвовать или не жертвовать? Что является критерием успеха? Определяется ли твой успех количеством денег на твоем счете, количеством людей в подчинении или чем-то еще? Вот в «Тройке» мы изначально заложили основы того, что мы хотели, и мы были убеждены в том, что, создавая нашу компанию, мы действительно меняем Россию. И сейчас название «Тройки» – это как синоним для первого IPO (компания НИПЕК), одних из первых паевых фондов, одних из первых облигаций, создания биржи, создания ДКК… Сейчас все это кажется само собой разумеющимся, но это было сделано людьми, которые только-только пришли со студенческой скамьи и пытались построить не только свою компанию, но еще и всю индустрию вокруг себя.

Я попросил бы показать ролик о «Тройке Диалог». Я знаю, что многие из вас знают о «Тройке», слышали о ней. У компании было свое лицо, определенный характер. Я хотел бы сказать об этом чуть больше. Мне кажется это очень важным элементом в контексте того, почему ты счастлив или несчастлив. Давайте посмотрим.

Ролик о «Тройке Диалог»

Этот маленький ролик о том, что мы делаем, показывал в том числе очень динамичную модель наших отношений с клиентами и с миром. Вы видите наш знак, который, кстати, был одним из первых динамичных знаков – не статичным, а динамичным. Он постоянно менялся, то есть ни на одной визитной карточке не было одного и того же знака. Он показывал связи между людьми, что мы пытаемся конвертировать наше умение работать с разными людьми в определенный сервис, продукт.

Существует очень много легенд про «Тройку». Есть разное восприятие [Тройки и того, что она делала]. Есть, к сожалению, и негативные истории, как у любой компании. Мне кажется, одна из основных причин того, почему «Тройка» оставила такой яркий след, – там была определенная, четкая модель. И когда меня спрашивают, как добиться успеха в бизнесе, я говорю, что я не уверен, что знаю какую-то тайную формулу. Но для себя я определил три фундаментальные вещи.

Первое – это обязательное наличие цели, причем четко сформулированной. И очень важно, чтобы первое лицо и команда, которая управляет компанией, никогда с этого фокуса не сваливалась в различные другие возможности. Цель должна быть четко сформулирована, и этот фокус надо уметь держать.

Второе – это наличие сильной команды, людей, которые действительно должны быть сильнее тебя. И по уровню твоей команды определяется, насколько ты можешь быть успешным или нет. Должен сказать, что в «Тройке» были действительно очень яркие люди. Все, кто работал рядом со мной, были умнее, сильнее, профессиональнее и талантливее, чем я, и намного более опытные. И я этим очень гордился, потому что мне было 23-25 лет, когда пришел Берни Сачер, который уже был партнером Goldman Sachs, потом Фред Берлинер, который был гуру с Wall Street, торговал ценными бумагами. Или, например, Жак Дер Мегредичян, Ричард Огдон, Канако Секине, Андрей Шаронов, Сергей Скворцов, Павел Теплухин и Гор Нахапетян – можно продолжать список людей. Все они очень яркие, талантливые, все оставили свой след именно потому, что были самостоятельно состоявшимися людьми, которые осознанно приняли решение прийти работать в «Тройку». И те, кто ушел из «Тройки» на каких-то этапах, например Рубен Аганбегян, Андрей Мовчан… Я могу называть фамилии, но вы видите, что это всё люди, которые оставили след в индустрии, в других компаниях, реально добились успеха в своей карьере. И это является очень важным примером того, что ты не должен бояться иметь вокруг себя сильных людей, потому что ты можешь правильно их мотивировать и правильно объединить.

И третий очень важный элемент – это внутренние правила игры, внутренняя система управления, которая должна быть consistent – она должна быть последовательной, постоянной, как бы она ни была сложна. Один из важнейших элементов того, почему тебе удается добиться успеха, – это последовательность в своих действиях, несмотря на то, что происходит вокруг тебя: мир рушится, меняется, как, например, в 1990-е годы. Это все мелочи, кирпичики, которые на самом деле отличали «Тройку». В 1991 году мы наняли Coopers & Lybrand подтвердить нашу финансовую отчетность, которая была убыточна. И за это мы заплатили $25 000, не имея ни офиса, ни служебной машины. Но мы считали важным и принципиально правильным иметь финансовую историю компании начиная с первого дня, подтвержденную финансовой отчетностью, потому что мы выстраивали репутацию, которая позволила привлечь иностранцев к нам в виде клиентов со всего мира, при том что мы были небольшой компанией, совершенно не обладающей какими-то огромными связями или капиталом. Поэтому последовательность является одним из ключевых элементов успеха.

Возвращаясь к теме нашего сегодняшнего разговора, зачем ты это все делаешь? У каждого из нас есть свой двигатель. У кого-то он более ярко выражен, у кого-то менее. Без двигателя – такого «атомного реактора», как я шучу, – очень сложно сломать стены вокруг себя, перевернуть мир, добиться большого успеха. У каждого из нас есть свои критерии – что значит, ты перевернул мир и добился успеха? Для меня как для человека, который пришел в эту жизнь из творческой семьи, должен сказать, что это было тоже очень интересным движущим моментом. Так получилось, что в моей семье я единственный, кто занимается бизнесом. Вся моя семья – творческая интеллигенция: отец архитектор, сестра композитор, автор большого количества очень известных песен, мама очень много играет, она абсолютно творческий человек. Я был единственным, как я шучу, кто не умел ничего этого делать и поэтому был вынужден пойти зарабатывать деньги, поскольку ничем более нормальным заниматься не умел. Но если говорить серьезно, это действительно был очень интересный момент, потому что мне надо было найти себя в том, что для меня было очень важным, чтобы не просто заниматься работой, а делать то, что мною движет и делает меня счастливым.

Меня часто спрашивают: как, будучи безумно занятым человеком, который все время в командировках (я четвертую ночь провел в самолете, перед тем как выступить перед вами, был в четырех странах) я при этом совершенно счастлив, доволен тем, что я делаю, и нахожусь в мире с самим собой? Одна из причин в том, что я действительно глубоко верю, что все, что мы делали, было не просто зарабатыванием денег – мы действительно меняли страну. Причем в лучшую сторону. Мы меняли само понимание того, что такое финансы, что такое фондовая индустрия, сервис, что значит элементарно брать трубку и говорить: «Здравствуйте, “Тройка Диалог” слушает». В 1992 году клиенты от неожиданности бросали трубку, потому что тогда это вызывало шок. Это сейчас кажется само собой разумеющимся, просто мы уже все забыли. Но поверьте, мы начинали в то время, когда во время мексиканского кризиса первый вице-премьер мне позвонил и спросил: «Кто такой Доу Джонс и куда он падает?». Нам кажется, что это все было не с нами, но это все реалии того, в каком пространстве мы оперировали и создавали [индустрию]. И когда мне говорят, что сейчас все легко – миллиарды туда-обратно, я говорю: «Просто вы не понимаете, какой путь мы прошли за эти 20 лет».

Все это время для меня самым большим драйвером было не только и не столько зарабатывание денег (хотя, конечно, при капитализме зарабатывание денег подтверждает, что ты все делаешь правильно), сколько сам факт, что ты делаешь невозможное возможным. Невозможным было то, что армянин, приехав из Армении, смог убедить не только россиян, но и иностранцев дать деньги в управление, дать деньги на различные сделки, смог убедить большое количество коллег, которые в 1990-е годы должны были прийти работать вдлинную в маленькой компании, в непонятной индустрии, в стране, где постоянно происходили какие-то катаклизмы. Их нужно было убедить, что во все это можно было поверить и к этому присоединиться.

У «Тройки» действительно была уникальная модель. Дело в том, что мы были российской компании, в которой работало большое количество иностранцев. У нас в Правлении были люди со всего мира, и это было уникально. Мы были достаточно мультикультурны, и это была довольно непростая вещь – сохранить дух компании, при таком разнообразии людей с разным опытом.

Построение партнерства. Вы знаете, что это было одним из наивысших достижений «Тройки». 123 партнера было [в «Тройке»] на момент закрытия сделки. Всего [в истории компании] было 170 партнеров, которые были избраны системой внутри и которые сами добровольно становились собственниками компании, ощущали свою сопричастность тому, что они делают. Весь механизм отбора партнеров – это механизм принятия решения коллегиально. Например, 10% черных шаров [от общего количества шаров при голосовании] означали, что человек не может стать партнером компании. У нас был лучший сейлз, американка, которая три раза не была избрана партнером. Мы вынуждены были с ней расстаться, потому что три раза партнеры сказали: «Мы не хотим, чтобы она становилась партнером». И мы с ней расстались. Поверьте, это было очень непросто. Это был лучший сейлз, который давал тебе больше всего доходов. При этом он не становится партнером, и те 10% означают, что 10 человек из 100 (тогда было 100 партнеров) проголосовали против. И ты должен идти на это, имея 70% [акций] в компании, потому что должен быть последователен в своих действиях.

Говоря о проектах, о том, что я делал: здесь четыре проекта. Они все о разных вещах, но все об одном и том же – это попытка поменять мир, пространство вокруг себя, попытка убедить себя и других, что невозможное возможно и что все зависит от нас самих. Мы сейчас находимся в проекте, которым я горжусь. Я счастлив, что я сделал его совместно с людьми очень разными, по-разному относящимися ко многим вещам. Но я никогда не забуду наш спор с Германом Грефом, когда он, будучи министром экономического развития, сказал, что он не верит, что в России кто-то даст деньги [на бизнес-школу] без звонка, без государственного вмешательства. И после долгого спора мы не взяли ни копейки от государства. Деньги, которые были выделены на два проекта – на наш проект и на санкт-петербургский проект. И я был счастлив и благодарен Герману Грефу, когда он [впоследствии], стоя на этой сцене, сказал, что был неправ. 18 человек на разной стадии присоединились к этому проекту, и огромное количество других людей вложили и деньги, и время, и свои усилия, чтобы этот проект стал возможным.

Меня часто спрашивают: «Как это удается?» Я говорю: «Надо просто очень верить в свою мечту, в свой проект». Я всегда привожу [в пример] эту историю. Для меня она очень показательна. Думаю, что она действительно будет для вас очень иллюстративна. Так получилось, что первый раз в своей жизни совершенно случайно я был приглашен на частный ужин, на котором присутствовал министр-наставник Сингапура Ли Куан Ю, человек легендарный. Это был 2005 год, школы еще нет, ничего нет, есть только мечта. Проекта еще нет, есть только идея и несколько человек, которые готовы этот проект делать. И мы с ним ужинаем. Нас шесть человек, банкиров. Ли Куан Ю всегда в любой стране, куда приезжает, встречается с частным сектором. Ему было тогда 83 года. Я ему рассказываю о моей мечте, и он говорит: «Ты знаешь, мне нравится твоя мечта. Я стану членом совета директоров твоей школы». С точки зрения протокола, всего, что только возможно, это нарушение всех правил, всего и вся. Все в шоке. Он говорит: «Я буду поддерживать твой проект».

И он каждый год приезжал сюда. Студенты, кто здесь учился, помнят, как в еще недостроенном здании он сидел в пальто и выступал перед ними в холодном зале. И он мне пообещал: «Рубен, если ты построишь школу и все будет сделано, я с тобой поеду в Армению». Ли Куан Ю поехал со мной в Армению со своей дочерью, два с половиной дня он провел в Армении. И я его спросил: «А почему вы это сделали? Я же не верю, что мои красивые глаза произвели такое сильно впечатление, что вы не смогли мне отказать и поэтому решили стать членом совета директоров школы». Человек он абсолютно рациональный, совершенно прагматичный, без эмоций, иногда даже чуть-чуть не хватает эмоциональности. Он мне сказал: «Знаешь, Рубен, через 20 лет Сингапур начнет проигрывать свою конкурентную позицию по отношению к Мумбаи и Шанхаю. Потому что больше бизнеса, там более активная бизнес-среда, там будет больше англоговорящих, лучше инфраструктура. И через 20 лет мы станем не настолько привлекательны, как сейчас, для многих иностранных компаний. Плюс за 20 лет технологии позволят еще быстрее передвигаться по миру, и мы считаем, что все, что находится в зоне семи часов полета, уже станет тоже интересным для Сингапура. Потому что мы считаем очень важным для нас присутствовать в этой семичасовой зоне, а Россия большей частью находится в этой зоне. И для меня важно, что будущие бизнесмены, которые будут лицом России через 20 лет, знали бы о Сингапуре, знали бы о том, что такая страна есть, и более того – чтобы мы выстроили с ними связи исходя из того, что Сингапур играет очень важную роль». Я спросил: «А какой у вас горизонт планирования?» Я был поражен тем, что он мне рассказывает – такой четкий план. Он сказал: «На 80 лет, больше не получается». И это 83-летний человек!

Я хочу сказать, что это кажется сказкой, но это реальность – то, что сделал этот человек. Он построил страну со всеми ее плюсами и минусами. Я вовсе не хочу идеализировать, там есть много проблем и своих сложностей. Тем не менее страна с доходом в $300 на человека в 1965 году сейчас стала страной с доходом $98 000 на человека, не имея нефти, газа, всего прочего, а имея просто целенаправленную последовательность действий. И проект СКОЛКОВО тоже показывает, что мы очень часто не верим в то, что невозможное возможно. Мы может привести тысячу причин, почему это невозможно. Это наше любимое занятие – сказать, почему это нельзя. Это наше любимое занятие – сказать, почему это не получится. На самом деле здесь есть две фундаментальные, базовые проблемы, о которых мы будем говорить сегодня.

Во-первых, это радиус доверия, потому что мы никому не верим. Я всегда задаю вопрос: «Посчитайте, какому количеству людей вы верите, доверяете. А еще отдельно – какому количеству институтов, неважно каких (институту власти, либо благотворительной организации, компании, в которой вы работаете), вы доверяете». Я должен сказать, что за редким исключением цифры доходят до 10 человек и больше трех организаций. Мы живем в очень узком мире доверия. Это фундаментальная проблема, потому что нам кажется, что, как только ты начинаешь доверять, ты оказываешься в очень уязвимой ситуации. Потому что, когда тебя обманывают, твое состояние очень похоже на то, как будто в твою квартиру залезли воры, ощущение гадливости. Ощущение неприятности от того, что ты доверился, расслабился и вот – получил. И не важно, что это один [случай] из пяти. Потому что, когда я спрашиваю, сколько человек не оправдали вашего доверия, оказывается, что если человек пятерым верит, то с одним произошло что-то такое… Но этот один помнится лучше, чем все остальные, которым ты доверяешь полностью. Поэтому первая фундаментальная проблема в том, что мы никому не верим. А если мы не верим – мы не хотим брать риски и делать больше.

Второе – это горизонт планирования, то, что я рассказал про Ли Куан Ю. На сегодняшний день, когда я спрашиваю, какой у людей горизонт планирования, какие у них планы на 20 лет вперед, мне отвечают: «Слушай, мы не знаем, что завтра будет!» Чтобы вы понимали, как мы жили: в 1996 году мы переехали в бизнес-центр, и у нас был специальный человек, который стоял на Калининском [проспекте] и смотрел, поехала ли скорая помощь в Кремль или не поехала. Потому что от того, что будет с Ельциным, зависело, что будет с фондовым рынком. И мы жили в режиме, когда нужно было отслеживать, какая будет ситуация, потому что от этого зависели рыночные колебания. А тут говорят, на 10 лет вперед надо планировать, когда ты не знаешь, будет ли у тебя завтра президент или нет и что с ним вообще происходит. И обсуждать долгосрочные проекты в условиях, когда ты живешь вкороткую… На самом деле все очень просто: общество проверяется количеством проектов, которые реализуются не государством, а частным сектором вдлинную, с горизонтом более чем на 20 лет, поколенчески. Потому что 25 лет – это одно поколение. Если мы видим проекты, которые [планируются и] реализуются больше чем на 25 лет, это означает, что человек видит, что он передаст своему следующему поколению какие-то определенные вещи. К сожалению, в России это единичные проекты на сегодняшний день. Одна из причин, почему мы создали в СКОЛКОВО Wealth Transformation Center (Центр управления благосостоянием и филантропии. – ред.), – это потому что мы понимаем, что это неизбежный процесс: мы должны оставить наследство, мы должны научиться думать вдлинную. Мы должны заставить людей думать не в режиме сегодняшнего дня, а в режиме 25 лет, 50 лет, и это нормальный процесс. Только так будет здоровое общество. Поэтому, когда мы говорим о бизнес-школе СКОЛКОВО, я очень рад видеть здесь выпускников. Я рад видеть вице-губернатора – выпускника школы, бизнесменов, которые построили интересные компании. Но все равно я прекрасно понимаю: будет ли этот проект успешным или нет, мы узнаем до конца, только когда пройдет 20 лет, когда реально произойдут изменения, когда поток выпускников добьется успеха (или не добьется успеха) в своей разной деятельности. Я буду понимать, что частичка этого успеха связана с тем, что они пришли в СКОЛКОВО и у них была возможность пообщаться с людьми, обменяться друг с другом различным опытом и знаниями, у них появилась возможность посмотреть на мир с другого угла, и это дало им толчок к развитию, которое позволило добиться успеха.

Поэтому проекты СКОЛКОВО, «Тройки», они все на 20 лет. Я в 1991 году сказал себе: «Могу ли я позволить себе 20 лет ждать?» Это был первый вопрос, на который я себе отвечал, когда уходил в «Тройку», потому что я уходил из очень успешного банка с зарплаты $1000 на $100. То есть я уходил с десятикратным понижением компенсации, понимая, что я теряю. Но я шел туда, где я имел больше шансов на успех. Могло не получиться, абсолютно точно, по многим причинам – и объективным и субъективным, и по моей вине, и по вине рынка. Мы ругались с Петром Дерби, у нас были проблемы на фондовом рынке, их можно бесконечно перечислять. Тем не менее это было осознанное решение. Оно было осознанным с 20-летним горизонтом.

Вторым критерием успеха был для меня (и это тоже важный элемент, который внутри каждого из нас должен быть) фундаментальный честный разговор с самим собой. Я себе сказал: «В тот день, когда я вынужден буду взять охранника, я уйду с работы». Это я себе сказал, будучи 21-летним парнем. Для меня это было важно. Почему это было важно – это другой вопрос. Это глупости, потому что мы живем в очень несовершенном мире, в котором высокая преступность, очень много происходит такого, что не связано с тем, хороший ты или плохой. Я смог для себя сформулировать то, что для меня было важно: что я могу пойти и сесть в метро, эта внутренняя свобода была для меня принципиально важным критерием успешности. Возможно, он сильно отличается от такого критерия для кого-то другого. У меня есть друг, который говорит: «Если я каждый день зарабатываю миллион, я как будто получаю пятерку. Я миллион получил на счет – значит, пятерку получил, отличник. Если я не зарабатываю миллион в день – значит, у меня проблемы, я что-то делаю неправильно». Это его критерий, и нельзя говорить, что это правильно или неправильно. Это внутреннее ощущение того, что для него, для меня или для вас является подтверждением, что все делается правильно.

Возвращаясь к проектам, к СКОЛКОВО. Для большинства из тех, кто здесь находится, не знаю, надо ли показывать ролик про СКОЛКОВО о том, что этот проект из себя представляет? Но поверьте, что это уникальный пример того, когда много-много людей, вместе собравшись, сделали то, во что никто не верил. Не верили журналисты, все журналисты писали про количество денег, не верили госчиновники, не верили студенты, которые приходили сюда. Приходя сюда они рисковали – они могли поехать в Гарвард или INSEAD, и почему они не должны были этого сделать? Чтобы сломать недоверие, требуются действительно огромные усилия и внутренняя убежденность.

Я хочу рассказать о двух других проектах, не связанных с Россией. Они связаны с Арменией, моей малой родиной. Один из них – абсолютно международный проект, а второй – очень армянский проект.

Хотя, как я уже сказал, я родился в Армении, в 17-летнем возрасте я уехал. Когда я жил в Советском Союзе, то мало ездил по Армении. Машин не было и, в общем, все было не так просто. В 2003 году я приехал в Татев. Татевский монастырь находится примерно в 290 км от Еревана, в горах, над ущельем. Девятого века монастырь, полностью разрушенный землетрясением, частично восстановленный, частично сохранившийся, несмотря на катаклизмы. Я понял, что это действительно уникальное место, не только религиозное, но и сам факт, что люди смогли это сделать, [уникален]. Это один из научных центров Армении в XIV–XV веке, около тысячи монахов там училось, преподавало. Я подумал, что хочу это восстановить. В тот момент туда приезжало 1000–2000 человек, дорога была недоступной – и серпантин страшный, и камнепад постоянный. В общем, чтобы туда доехать, требовалось пять-шесть часов. В 2008 году мне исполнялось 40 лет, и я рассказал о своей мечте, о том, что я вынашиваю решение. Я придумал, что можно сделать канатную дорогу, которая бы переносила людей с одного края ущелья на другой. И в этих горах мы со швейцарской компанией построили канатную дорогу, которая оказалась самой длинной в мире, и это привело к тому, что эта дорога стала доступной за три-три с половиной часа. И, конечно, сама канатка стала якорем, заставляющим людей приехать туда. За три года туда приехало 250 000 человек, там сейчас вокруг открылось 20 гостиниц Bead & Breakfast. Было восемь деревень вокруг, которые умирали (в одной такой деревне жило 20 человек всего, в другой 80 человек), которые на зиму закрывались. Они получили новый толчок к жизни. Можно показать видео?

Фильм о проекте «Возрождение Татева»

Этому фильму уже два года, это цифры за первый год, а за три года проекта канатная дорога перевезла уже 250 000 человек. Мне кажется очень важным, что список людей, которые стали сопричастны хорошей идее, огромный. Мне кажется, это тоже ключевой элемент: любая идея, если ты в нее веришь, ты готов о ней рассказать, готов ею поделиться, – это магнит, который притягивает. Ты получаешь огромный приток людей, которые хотят быть с тобой сопричастны. Вот эта сопричастность, это ощущение счастья, что вы что-то делаете вместе, – действительно один из главных двигателей всех моих проектов.

Чтобы завершить разговор о проектах, я хотел бы показать четвертый проект, который мы делаем с моей супругой, с друзьями. Это проект создания школы для детей от 13 до 18 лет в Армении, хотя в ней будут учиться дети со всего мира. В сентябре дети из 55 стран приедут учиться в Армению, от Японии до Латинской Америки, от Африки до Европы, из Северной Америки. Этот проект тоже мне кажется важным примером того, что можно делать невозможное возможным. Когда я первый раз сказал, что хочу построить школу, тем более boarding school (школу-пансион. – ред.) в Армении, мне сказали: «Ну, можно где-нибудь поближе?» Потом, когда я сказал, что обучение там будет на топ-уровне, и наш директор школы – это [бывший] замдиректора Итонского колледжа, который переехал со своей женой в Армению, и будут преподаватели со всего мира, и дети будут из 55 стран, мне сказали: «Ну, это все очень сложно. Как ты представляешь, что дети будут приезжать учиться, что родители отпустят их куда-то в Армению?» Тем не менее я хочу показать вам этот проект, а затем рассказать, почему все эти проекты взаимосвязаны. Давайте посмотрим еще один ролик, и я не буду вас больше мучить показом фильмов, будем больше говорить.

Фильм о UWC Dilijan College

Если вы посмотрите на все эти проекты – то увидите, что они очень разные, но все они объединены несколькими элементами. Они все очень масштабны и амбициозны. Они все имеют мультиэффект с точки зрения тех процессов, которые важны вокруг этих проектов. Они все очень долгосрочные: Татев – третий год, в 2017-м закончим; школа – седьмой год, в 2023-м мы полностью запустим школу на 650 детей, хотя она начинает работать в этом году; СКОЛКОВО, как я уже сказал, – 2005 год, в 2025 году мы поймем, [успешен проект или нет]. То есть масштабность, долгосрочность, мультиэффективность, коллегиальность. Удивительная вещь: вокруг всех этих проектов объединено огромное количество людей вне зависимости от вероисповедания, национальности, места жительства. Огромное количество людей помогает этим проектам, с удовольствием становятся частью этих проектов. Вы видели среди выступающих – это и декан [Высшей школы Международного христианского университета] из Японии, и очень известный профессор Манфред Кетс де Врис и его жена Элизабет Энгеллау из INSEAD, топ-профессора по лидерству, и headmaster [Колледжа] Винчестера. Или принц Чарльз – на сегодняшний день мы договорились об обмене программами для детей из Шотландии [и учеников школы в Дилижане].

Договорились с Валерием Гергиевым, что будет музыкальный фестиваль. Не потому, что это даст деньги, а потому, что это нравится, это хочется [сделать], хочется быть сопричастным. Поэтому коллегиальность является очень важным моментом.

Важно, что все эти проекты, за исключением «Тройки», имеют в себе очень интересный элемент: капитальные инвестиции – это благотворительность, но операционно они все self-sustainable – они сами должны зарабатывать деньги. На сегодняшний день Татевская канатная дорога окупает свои операционные издержки и зарабатывает деньги, для того чтобы поддерживать уже монастырь. То есть [имеется в виду] создание механизмов, которые позволят не просто сделать доброе дело, но еще и сделать его постоянным, стабильным, независимым.

Все это делается по международным стандартам. Канатная дорога была построена компанией Doppelmayr. Это лучшая компания в мире [в области строительства канатных дорог]. То, что вы видели, с точки зрения школы – тоже уникальная стройка с экологическими международными стандартами. Это новый стандарт, новая планка того, что является правильным и важным для нас всех, живущих в странах, где мы, к сожалению, были отрезаны от процессов, происходящих вокруг нас в мире. И мы хотим быть активно вовлечены в то, что происходит, и делать лучшее.

Очень важно также вовлечение местного населения, потому что чувство сопричастности должно быть не только у людей извне, чтобы не было ощущения, будто инопланетяне прилетели, сделали что-то и улетели, а [было бы понимание того], что это сделали все вместе, с участием большого количества людей, которые вокруг этих проектов живут и работают.

Вот эти принципы – у нас есть семь принципов, о которых я вам сейчас рассказал очень бегло, – это то, что было очень важно мне саму определить. Для чего я это делаю, почему я это делаю, как я делаю и с кем я делаю. Поэтому, когда мы говорим про счастье, я считаю, что одно из самых больших ощущений счастья – это когда ты делаешь то, что ты хочешь, с теми, с кем ты хочешь, и делаешь так, чтобы каждый день ты мог получать удовольствие.

В этом отношении меня все спрашивают: «А есть ли недовольство, разочарование?» Огромное количество! Огромное количество фрустрации, проблем, неудач, ошибок. Огромное количество вещей, которые я бы с удовольствием сделал по-другому, если мог бы делать их сегодня, имея свой сегодняшний опыт. И я делаю сегодня новые ошибки, но это вторично. Вы знаете, у меня был разговор по поводу доверия с одним человеком, и у него была интересная формулировка: «Если есть доверие, что фундаментально, то даже если человек дальше делает какие-то ошибки, даже если он неправ, ты это по-другому воспринимаешь». То есть если ты не доверяешь, то даже в самых хороших делах ты немножко suspicious, внутренне не уверен. [Нужно] полностью отдаться вере в то, что ты делаешь, вплоть до того что ты посвятил себя этому, и быть уверенным в том, что вокруг тебя больше хороших людей, чем плохих. Что больше людей в мире, которые хотят честно работать, честно получать деньги, идти домой и знать, что они работали и за эту работу получили адекватную оценку, и не чувствовать себя быдлом, не чувствовать себя униженными. Потому что ты их унизил – они унизили другого…

Это кажется сказкой, кажется, что этого не может быть, но это так, это возможно. Я в этом глубоко убежден. И все мои проекты – и профессионально-коммерческие, и социальные, и проекты, связанные с созданием общественных институтов, – все говорит о том, что все зависит от нас самих. Мы можем находить тысячу причин, почему это невозможно, другое дело, что это работает, и это становится возможным благодаря нам самим. Я глубоко убежден, что счастье именно в том, что ты находишься в мире с самим собой. Ты делаешь то, что считаешь правильным для себя. Это не значит, что есть одна правильная модель. Ее нет. Моделей бесконечное количество. Каждый из нас живет в собственном мире, и этот мир очень разнообразный. Но этот мир должен быть тобою самим определен. Ты должен быть в этом мире нечужим. Ты должен ощущать, что в этом мире есть что-то, для чего ты пришел, чтобы это сделать. Это может быть благотворительность, коммерция, научный проект. Это может быть госслужба, работа в общественной организации – это неважно. Когда ты понимаешь, что ты делаешь это исходя из какой-то фундаментальной цели, и ты делаешь это, понимая, каким образом ты будешь измерять свою успешность, тогда это делать намного проще и легче.

Я прошу прощения, что, может быть, немножко отвлекся от бизнеса и моделей бизнеса. Хотя я хочу сказать, что все эти четыре проекта – и [школа] СКОЛКОВО, которая на сегодняшний день операционно прибыльная, – везде попытка поставить эффективность во главе угла, [мысль о том], что невозможно быть успешным, если ты плохо делаешь что-то. Ты не можешь быть успешным, если понижаешь планку самому себе, понижаешь планку вокруг себя. И в этом смысле это огромное требование, огромное давление на тебя. С другой стороны, это огромный стимул все время двигаться вперед, не останавливаться. Да, можно подождать, когда станет лучше. Да, можно переждать еще немножко. Я помню, как в 1990-е годы у меня было два клиента, две очень крупные иностранные компании. Одна ждала – вот сейчас девальвация (это был 1995 год), потом банковский кризис придет – не придет, потом выборы пройдут – не пройдут, потом дефолт будет – не будет. В общем, к 2000 году они наконец-то приняли решение идти в Россию, а их конкурент в это время был уже семь лет в России, совершенно спокойно построил завод и был самым успешным. Это был очень интересный пример, как два крупных игрока принимали решение о том, что делать или не делать в стране, где постоянно что-то менялось и происходило, какие-то катаклизмы и все остальное.

Это не означает, что будет точный успех, и одно из важных умений – не бояться ошибок, не бояться упасть и снова подняться. Я должен сказать, что это страх, особенно в Азии (мы страна евроазиатская), – нам очень страшно быть неудачниками или обанкротиться, или вдруг потерять [лицо] в глазах большого количества своих знакомых, страх, что у тебя что-то не получилось. И в этом смысле страх быть смешным, быть не таким, как все, заставляет нас быть намного более сжатыми и сдержанными, чем в ситуации, когда ты понимаешь, что нестрашно быть смешным, нестрашно быть другим, не таким, как все. Потому что это, на самом деле, твое преимущество, а не недостаток. И в этом смысле, конечно, одно из важных качеств – умение быть самим собой, умение не бояться быть самим собой, в том числе во внешнем мире. Это одна из самых сложных вещей, потому что мы в обществе этого действительно не понимаем. В обществе это не является нормой, а является исключением. И в этом смысле это намного сложнее, намного тяжелее. Тем более что успешность или неуспешность у нас в обществе определяется не совсем теми критериями, которые, мне кажется, были бы наиболее разумными с точки зрения долгосрочного эффекта, каких-то ценностей и всего того, что менее легко измеряется и является очень важными критериями.

Тем не менее я стою перед вами, в этом зале около 700 человек. Вы пришли, несмотря на пробки и все [прочие обстоятельства], чтобы послушать человека, который, наверное, не самый успешный с точки зрения большого количества других людей, которые фигурируют в списке Forbes и имеют миллиарды долларов. Я точно недозаработал огромного количества денег. Я точно не являюсь самым успешным с точки зрения доходов, полученных от операций на фондовом рынке. Я точно являюсь не самым «акулистым» инвестиционным банкиром с точки зрения тех стандартов, которые существуют в головах и в индустрии. Тем не менее я стою перед вами, и вы слушаете человека, который все эти 25 лет действительно был в мире с самим собой, и [делал] то, что он считал правильным и нужным, с людьми, которые его поддерживали. Были ли предательства? Были. Были ли ситуации разочарования? Были. Но в 95% случаев были люди, которые шли рядом с тобой. И я должен сказать, что это самое большое счастье, когда ты видишь, что вокруг тебя есть люди, которые готовы с тобой разделить этот риск, очень большую зависимость не только от того, что будет сегодня, но и через 5-10 лет.

Поэтому я всем хочу сказать, что счастье в том, что ты есть, кто ты есть. Это и самая большая возможность, и самая большая нагрузка для любого из нас. Потому что иногда надо посмотреть честно самому себе в глаза, и не всегда становится просто потом двигаться вперед. В этом смысле иметь внутренние силы посмотреть себе в глаза, понять, кто ты, а второе – встать и дальше идти вперед – это требует огромных сил. Я хочу пожелать всем нам, чтобы эти силы были, чтобы у нас были близкие, которые наполняли бы нас этими силами, чтобы у нас были источники, как внешние, так и внутренние, потому что без этого невозможно. И хочу сказать, что в этой жизни все возможно. Я человек, который считает, что нет невозможного – есть только желание внутри нас самих, которое позволяет нам каждое утро подниматься и снова идти с улыбкой делать то, что кажется невозможным.

Спасибо большое! Я готов ответить на вопросы.

Я глубоко убежден, что люди – главный актив. И не просто убежден, я в это верю. Особенно в XXI веке в условиях информационного общества люди будут ключевым отличием успешности/неуспешности любого дела. Я считаю, то, что любое дело может быть завалено или сделано успешно, зависит от людей. Знаете, есть несколько моделей. Есть модель «Реал Мадрид», когда ты набираешь звезд и надеешься, что они вместе, очень хорошо сыграв, покажут хороший футбол. А есть модель «Барселоны», которая вырастила у себя огромное количество людей. Я, конечно, за это, особенно когда делаешь проекты вдлинную. В общем-то, все успешные проекты, такие компании, как Shell, Cargill и многие другие, все-таки добиваются успеха за счет того, что выращивают людей внутри коллектива. У нас, например, в «Тройке» (мы, наверное, об этом мало рассказывали), из 128 партнеров больше 40% людей пришли стажерами в компанию и потом выросли и стали партнерами. У нас было четыре начальника управления, которые начинали как курьеры. Этот внутренний рост действительно является очень важным элементом, когда ты выстраиваешь вдлинную.

На этом этапе изменений не все справляются со скоростью этих изменений. Это большая трагедия. Я должен сказать, для меня тоже, потому что есть люди очень хорошие, которые верят в мечту, но они не успевают за тем, что происходит вокруг них в мире. Мир меняется быстрее, чем некоторые из нас успевают меняться. Меня часто обвиняли в социализме, что я долго не увольнял людей, слишком долго давал шансы. Но это вопрос выбора. Я действительно долго это делал, иногда в ущерб делу, считал это важным, считал, что люди важнее, чем само дело, особенно если человек небезразличный. Не признаю безразличие. Когда человеку все все равно в этой жизни, он неинтересен.

Тем не менее надо уметь расставаться. [Во время ваучерной приватизации] через нас прошло чуть более 2,5 миллионов ваучеров, на различных аукционах мы заработали первые деньги и бонусы, и шесть месяцев я потом убеждал, после 1994 года, что мир меняется, надо по-другому торговать. Но за шесть месяцев так и не смог убедить некоторых людей. И в 1995 году из 75 человек, которые успешно вели ваучерные аукционы, 12 попросил уйти, и в их числе главного трейдера, главного бухгалтера, главного аналитика. Это были люди, которые ничего плохого не сделали, не совершили больших ошибок. Они просто не были готовы к изменениям. Это было самое сложное, что я сделал в своей жизни. Это очень больно, но это тоже надо делать, несмотря на то что ты должен дать шанс.

Я хочу сказать спасибо за вопрос. Это очень интересная система школ – мы часть системы United World Colleges, она существует 50 лет. Это 14 школ по всему миру, 140 национальных комитетов. Школы не отбирают детей, а отбирают национальные комитеты, которые существуют во всех странах, в основном [в них работают] выпускники.

Основной критерий – не знание языка и не знание математики, а внутреннее желание ребенка добиться чего-то в этой жизни. Удивительный элемент. Я хочу сказать, что за 50 лет [выпускники] этих школ за пределами США [показали] самый высокий рейтинг поступления [в лучшие вузы]. Это дети в основном на scholarship (стипендия, грант – ред.), обычно не из очень богатых семей, которые живут не в столицах. На сегодняшний день места для детей из России были в 10 колледжах. Было [подано] 280 заявлений, сейчас завершается отбор. Удивительные дети, я должен сказать, но здесь вопрос к ребенку, который должен хотеть чего-то в этом мире, потому что это главный драйвер.

При этом во всех школах учатся дети огромного количества разных национальностей. Одна из ключевых задач этих школ – научить детей разных национальностей жить вместе. У нас будут учиться четыре ребенка из Турции, два человека из Израиля, два человека из Египта, два человека из Ирака, из Грузии, Германии, Испании, Аргентины, из Африки, из Эритреи приедет парень, очень талантливый. И в этом смысле задача – научить в глобальном мире жить вместе, работать вместе, быть одной семьей, что очень непросто.

Самые большие грабли – изменять своим принципам. Как только я начинаю давать послабление, каждый раз, когда я понимаю, что у меня есть мои принципы, определенная философия, но начинаю находить доводы, почему в этом случае нужно сделать исключение, я потом получаю по башке. Очень сильно и каждый раз очень больно. Я должен сказать, что это просто стопроцентный результат, и это самое сложное, потому что все время хочется идти на компромиссы. Все время хочется найти причины, почему в этот раз можно сделать исключение, не уволить человека, которого надо было увольнять вчера, пойти на сделку с клиентом, на которую не надо было идти, договариваться о какой-то вещи, что не надо было. Очень тяжело говорить «нет».

И это одна из больших задач первого лица – не только знать, что ты хочешь, но еще и сказать «нет» на то, на что ты должен сказать «нет», потому что количество искушений, предложений, траты впустую времени огромное, и в этом смысле не знаю, как научиться умению отбрасывать эту шелуху, не могу дать совета. Каждый раз это тяжелейшая борьба, потому что мы все слабы.

Как в анекдоте, когда варят яйца: «Ну, конечно, бульон – это дело хорошее...» Знаете, я не являюсь апологетом капитализма, хотя как инвестиционный банкир являюсь, наверное, главным драйвером, движущей силой капитализма. Нравится мне или не нравится (мне не нравится, могу сказать), но, тем не менее, я признаю тот факт, что ты не можешь быть успешным в системе капитализма, если ты не можешь поделиться своим результатом. Результат при капитализме измеряется в доходе на вложенные деньги, в прибыли в тех денежных единицах, которые измеряют твой успех. К сожалению, деньги – очень универсальное средство измерения успеха, и, к сожалению, оно распространяется на искусство, что является неправильным, потому что стоимость картины не является причиной того, что [ее создал] самый лучший художник, но тем не менее. Сейчас не будем говорить об этом. Поэтому результата не может не быть.

Я могу сказать, одна из причин, почему в России такое большое разочарование, – это количество [брошенных] «котлованов». Я говорю, что мы страна вырытых котлованов. И это не только по стройке, это по идеям, проектам, которые мы начинали и бросали, причем на уровне государства, на уровне компании, на личном уровне. Очень много проектов мы сами начинали и забрасывали. Поэтому процесс не может быть самоцелью. Результат – другое дело. Любой ценой результата можно достичь. И другое дело – не может быть конечного результата, каждый раз нужно что-то новое, чтобы двигать дальше. Ты не можешь сказать: «Все, я достиг, я могу расслабиться и спокойно сидеть и курить бамбук». Это невозможно.

Мы страна, добивающаяся результата без эффективности. Мы знаем, и это экономически подтверждено, что мы одна из немногих стран, которая продолжает оставаться империей, будучи не очень эффективной, но дающей результат. Есть очень хорошая книжка «Русская модель управления» Александра Прохорова, всем советую прочесть, она очень четко и точно раскладывает этот уникальный феномен. Поэтому важен, конечно, результат. Я могу сказать, причина, почему люди дают деньги [на мои проекты], и снова приходят, и готовы идти со мной на риски, делать невозможное, – потому что они видят результат. Это кажется сложным, но это очень важно.

– Я же пытался сказать об этом. Я должен сказать, это мое конкурентное преимущество. Я этого не знал, когда начинал. Я думал, что у всех очень просто. Я всегда с девятого класса точно знал, как я вижу себя через 20 лет. Это было большое конкурентное преимущество, которое, я никогда не думал, окажется настолько уникальным. У меня отец профессор, дедушка профессор, и я могу точно вам сказать, что в девятом классе я точно знал, что окончу экономический факультет МГУ, хотя меня родители не пускали в Москву. Они оба окончили московские вузы, но очень не хотели, чтобы я уезжал, потому что знали, что я женюсь на русской и не вернусь. Что я и сделал. Я точно знал, что поеду и окончу МГУ, точно знал, что я приеду преподавать экономику в Ереванском университете, который был в пяти шагах [от нашего дома]. То есть я мог рассказать свое видение на 20 лет вперед. Оно, конечно, совершенно изменилось в связи с тем, что изменилась страна. Но я мечтал поступить и поступил в МГУ.

Я понимаю, что это очень страшный вопрос. В «Тройке» я задавал этот вопрос сотрудникам, которые приходили устраиваться на работу. Я получил два феноменальных результата. Первый – о мечте. У нас есть статистика, я могу ошибаться в цифрах, но около 80% мечтают о домике на берегу моря в том или ином формате. И это очень грустно, потому что это очень конкретно. Ничего в этом плохого нет. И очень маленький процент тех, который мечтал реально [изменить мир]. Второе – больше 80% не видят себя на 20 лет вперед. Каждый из вас должен подумать, как бы вы хотели, чтобы вас поздравили на ваше 50-летие. Как кого? Как лучшего сапожника, который делает лучшие сапоги в мире, и все стоят к вам в очередь? Или как лучшего банкира? Или самого богатого человека? Или не важно, как вас поздравят, главное, что у вас будет семья и дети, а поздравят вас или не поздравят все остальные, вам наплевать? Неважно. Главное, чтобы вы смогли себе четко и честно сказать, что для вас лично будет важно, чтобы через 20 лет о вас сказали бы важные вам люди, и вы сами себе сказали бы. Необязательно быть главным менеджером главного банка страны или премьер-министром. Это может быть что-то совершенно конкретное, что вас устроит, более или менее амбициозное. В этом нет ничего плохого. Главное, чтобы было честно.

Я глубоко убежден, что сейчас тоже ничего не поменялось. Все те же возможности есть. Есть огромное количество примеров того, что нет ничего невозможного. Давайте, я вам приведу пример, который я считаю самым лучшим – Миша Куснирович. Adidas, Puma, Nike – крупнейшие компании спортивной одежды. Сделать продукт по-другому, не как у них – значит убить его. Я не знаю, видели ли вы или нет, это была удивительная фотография в Сочи: очередь в Bosco на два часа, чтобы купить продукт, а в Nike пусто. Это не было придумано, не было сделано специально. Человек придумал другой подход, сделал то, что казалось уже невозможным. Спортивная одежда, такие бренды – куда уж там! Куда нам, мелким, лезть! Оказалось, можно. Оказалось, просто по-другому подумать надо. Надо перевернуть Олимпиаду и сделать так, чтобы это стало лучшим маркетинговым пулом, и все. Вдруг выяснилось, что так можно.

Я по-прежнему обладаю преимуществом и могу о нем рассказывать: я точно знаю, что буду и не буду делать. У меня есть большая мечта. Я очень хочу создать индустрию благотворительности в России, потому что я считаю ключевым элементом изменение доверия. Благотворительность – один из важнейших элементов. Мы все занимаемся благотворительностью, так или иначе. Но мы очень страдаем от того, что мы не доверяем тому, куда мы отдаем деньги, особенно когда происходят разовые события. Профессионализм благотворительной индустрии очень низкий. Люди идут туда за маленькие деньги и плохо работают. Поэтому у меня есть большое желание сделать индустрию благотворительности эффективным, профессиональным, прозрачным механизмом, в котором будут десятки миллиардов долларов.

Мы последние несколько лет помогали многим фондам, в том числе «Подари жизнь», последние шесть лет – [фонду] Константина Хабенского, фонду «Артист» – многим людям – в управлении тем, что они делают, пытались помогать им выстроить профессиональный менеджмент. И мы видим, какая большая проблема с точки зрения создания инфраструктуры благотворительности в России, прозрачности механизма, чтобы люди, отдавая деньги, понимали, как они работают. Поэтому у меня есть твердая мечта сделать индустрию благотворительности в России профессиональной, мощной и системной.

Второе – образование. Я очень много езжу по миру, у меня большое конкурентное преимущество, я могу сравнивать. Меня поразила Финляндия, где одна из лучших систем образования в мире. Не Америка, Европа в целом, а Финляндия, Южная Корея, Сингапур и Индия. У каждой [из этих стран] есть свои плюсы, и они обгоняют большинство других стран. Так вот, в Финляндии есть один статистический феномен: из 10 лучших студентов – выпускников вузов семеро хотят стать учителями, хотя зарплата там не выше, чем в Германии или в Швеции. Потому что там это самая престижная работа, самая уважаемая профессия – кто будет учить, как будет учить. Образование – удивительная индустрия. Она сейчас наиболее востребована людьми. Она больше, чем нефтянка, по деньгам, наиболее фрагментированная, наиболее вызывающая недовольство. Вторая статья расходов в любой семье после еды – это образование детей. Люди готовы отдать миллионы долларов. Я хочу, чтобы вы понимали, что только русскоговорящие олигархи из СНГ в том или ином формате за последние 10 лет оставили в Англии миллиард фунтов в виде donations (пожертвований. – ред.), для того чтобы их дети учились в английских школах. Мы говорим о фантастических цифрах в индустрии, которая очень нужна, которая является ключевой для будущего успеха. Поэтому образование – та область, которой я собираюсь посвятить очень много времени и сил, поэтому есть желание это сделать профессионально.

Должно измениться отношение к человеку. Человек – самый главный актив. К сожалению, мы живем в стране, где человеческий актив, как и в других азиатских странах, не является самым главным. Можно им пожертвовать ради более высоких целей, количество жертв не считается. Главное – достигнуть цели. Поэтому необходимо изменить это отношение. Чтобы вы понимали: в Америке только два студента из 10, а у нас один из 30 лучших студентов хочет стать учителем. Это серьезная беда.

Поэтому индустрия благотворительности, образование [– мои приоритеты].

И третье – это Армения. В маленькой стране сразу виден эффект. Школа, которую я вам показал, – там $120 млн инвестиций, это крупнейшая стройка в регионе в публичном секторе, которая даст возможность учиться 650 детям со всего мира. Это даст одновременно приток около 10 тысяч туристов и много чего другого. Это процесс, который ты видишь и получаешь от этого удовольствие. Поэтому я надеюсь, что через 20-30 лет мне удастся сделать это все масштабно, профессионально и успешно.

Ужасно управляю. Я пытаюсь объять необъятное. Это один из моих больших недостатков, очень серьезно влияющий на многие процессы. Как я сказал, эти четыре ночи я провел в самолете. Имея возможность не работать ни на кого, не делать этого, каждый раз у меня возникали определенные обязательства, которые мне не позволяли это не сделать. Хотя я обещал себе с 1 января не летать ночными рейсами, тем не менее, я продолжаю это делать. Я голодный на проекты, и в этом смысле это большая беда – иногда я теряю свою эффективность. С другой стороны, для меня это действительно разнообразие, как смена деятельности. Я читаю много книг. У меня огромная библиотека. Я пытаюсь читать, как только могу и где только могу. Но я ничем другим не увлекаюсь, у меня нет хобби. У меня есть все мои проекты, поэтому у меня 24 часа семь дней в неделю нон-стоп происходит постоянная смена деятельности. Все, что я делаю, – это взаимоотношения с людьми. Я сказал, это главный актив – доверие людей ко мне, что люди готовы со мной работать в бизнесе, в благотворительности, не важно. Я очень много общаюсь. Поэтому два раза в году я на неделю уезжаю с женой и ни с кем не общаюсь, нахожусь на необитаемых островах, где я просто перезаряжаюсь.

Надо, чтобы дети сначала говорили на армянском, потом уже внуки. Я должен сказать честно, что это уже большая беда. Хотя я хочу рассказать об удивительном элементе. Действительно, армянская нация вызывает много обсуждений и дискуссий, потому что очень большая диаспора в разных странах. Мы проводили исследование, которое меня очень удивило. Проводили опрос в диаспоре, почему вы считаете себя армянином: потому что вы знаете язык; потому что религия; потому что родители; знание традиций и т. д. Так вот, более 65% сказали, что это был осознанный выбор. Это самый сильный неассимилирующий фактор, который существует в любой из наций. Человек принимает решение идентифицировать себя с определенной национальностью не потому, что он говорит на языке, не потому, что есть религиозные отличия, а потому что он так для себя решил. Есть люди в Бразилии, которые являются четвертым поколением армян, не говорят ни слова по-армянски, [их предки] уехали во время резни 1915 года, [сами они] ни разу не были в Армении, тем не менее, продолжают считать себя армянами. Это не дает им никаких конкурентных преимуществ, потому что в Бразилии не имеет значения, являешься ты армянином или нет. Такой вот интересный феномен.

Что касается учителей, то я всю жизнь учусь, и я такой пример «неправильного» предпринимателя. Я окончил школу с золотой медалью, был секретарем комитета комсомола, председателем совета дружины «Артека», вступил в партию в армии, окончил с красным дипломом университет, я постоянно учусь, каждые два года езжу на разные короткие программы в международные вузы – Гарвард, Стэнфорд, Йель. У меня огромное количество учителей в виде менторов. Я должен сказать, что это одно из самых больших преимуществ – я глубоко убежден, что школа, в том числе бизнес-школа, это учитель с большой буквы. Ментор – это ключевой элемент успеха. Человеку, у которого не было ментора или учителя с большой буквы, очень трудно добиться успеха. И не важно, кто это – твой старший брат, отец, сосед, начальник [штаба] полка, где ты служил. Кто-то в твоей жизни должен сыграть роль, кто тебя подтолкнет ко многим размышлениям, до которых, может быть, ты и дойдешь сам, но будет поздно.

Я серьезно увлекаюсь Конфуцием, и там [есть размышления] по поводу того, что с нами происходит до 40 лет и каков процесс познания, какими мы должны стать, чтобы реализовывать многие свои проекты. Но это важный элемент, мне кажется, – менторство.

У меня был уникальный пример, я вам расскажу. Я был главой «Росгосстраха» и одновременно главой «Тройки Диалог». Я выступал перед студентами, и у меня был кейс про «Тройку». В тот момент как раз мы обсуждали, объединять «Тройку» с «Росгосстрахом» или не объединять. Тяжелый, очень непростой для меня процесс, потому что была амбиция построить крупнейший финансовый [холдинг] – «Росгосстрах», «Тройка Диалог», плюс мы хотели купить «Уралсиб». Мы получали крупнейшего финансового игрока, который по большому счету мог конкурировать. Но были большие сомнения. Я помню, выступаю в классе перед студентами, встает такой француз-мальчик, [студент] МВА, и говорит: «Или вы нам рассказали неправду про "Тройку", про мечту, или вы не должны объединяться с "Росгосстрахом"». Он сказал это совершенно спокойно, для него это было само собой разумеющимся. И как молотком по голове. Он сказал правду, [это было] как совет от учителя. Хотя этот молодой человек не понял, что он сделал, но молотком он ударил точно. Так что такое тоже бывает, когда не ждешь.

Спасибо за вопрос. Я не хочу повторяться. Я на эту тему уже говорил немного сегодня. Еще раз хочу сказать: не бояться брать сильных людей вокруг себя, верить в свою мечту. Когда ты веришь в свою мечту, ты можешь убедить за ужином Ли Куан Ю или кого-то другого присоединиться к проекту. Берни Сачер пришел открывать счет на $20 000 в компанию, потому что он увидел нашу рекламу в метро. Он работал в Goldman Sachs, пришел открывать счет и остался работать пять лет моим партнером в «Тройке Диалог», потому что хотел помочь, ему понравилась мечта. Это невозможно сделать только потому, что ты ему предложил… он получал вначале $500. Это феномен того, что ты веришь в то, что говоришь, что ты делаешь.

Второе – не бояться брать людей сильнее себя. Все были сильнее, я не лукавлю. Мне было 23-24-25 лет, со мной работали люди намного старше меня, успешнее, опытнее. Я брал людей с Wall Street, я должен был находить с ними общий язык. Я не был начальником над ними, который говорим им делать так или эдак. Я находил с ними правильные взаимоотношения, чтобы они работали на общее дело. Это все было непросто. И третье – быть последовательным, честным с людьми. Это самое сложное. Все время хочется играть с людьми, потому что у всех нас свои слабости. Когда ты начальник, тебе очень удобно манипулировать людьми. Манипуляция, двойные стандарты – это типичное поведение начальника, потому что ему очень удобно показать морковку, а потом сказать: «Ты меня неправильно понял, я не это имел в виду». Потом сказать: «Я тебе обещал эту должность. На самом деле, извини – пришел более сильный человек». Оставаться честным – это очень тяжело. Но люди все видят, это все обсуждается. Ты должен быть первым, кто приходит на работу, последним, кто уходит с работы. Если ты орешь на подчиненных, они дальше будут орать на своих подчиненных. Я помню, сколько я бился, чтобы брали телефонную трубку каждый раз, когда идет звонок в компанию. Какие я только меры ни вводил. Наконец я сам, каждый раз, проходя мимо и видя, что на звонок не отвечают, брал трубку и говорил: «Алло, чем вам помочь?»

Это фундаментальные вещи на самом деле. Поэтому ничего нового здесь нет, к сожалению, очень сложно это делать.

[Перерыв в записи – пропущен вопрос.]

– Есть великая книга Библия. Это действительно величайшая книга, потому что в ней заложена основа фундаментальной мудрости. И Новый Завет, и Ветхий Завет. Но ты должен быть готов к разговору с книгой. На разных этапах были разные книги. Я очень много читаю, помогал изданию книг. Более 70 книг был издано «Тройкой Диалог», СКОЛКОВО. Очень разнообразные, в том числе «Великая хартия вольностей», которая рассказывает, как принималось соглашение между королем и баронами в 1215 году. Когда у нас монголы начали завоевывать Русь, в Англии как раз было соглашение о том, как делить между собой власть и как нельзя преступать определенную черту. Я спонсировал перевод на русский язык.

Есть книги, которые для меня были фундаментальными. На каком-то этапе, когда мне было 18, было принципиальным иметь «Закат Европы» Шпенглера. Он произвел на меня эффект, я по-другому посмотрел на то, что казалось само собой разумеющимся. Или «Поток» [Михая Чиксентмихайи]. Советую, хотя там есть американизмы. Есть художники, которые тоже оставили впечатления. Просто поймите, что к книгам надо быть готовым. Это не просто взял и прочел. Книга может проскакивать, даже ничего не помнишь о ней.

Это правда. Если мы подумаем, когда появляются друзья: там, где мы вместе учились, служили, занимались спортом, чем-то экстремальным… То есть в среде, в которой ты узнаешь человека с другой стороны. У тебя есть возможность посмотреть, как человек себя ведет немного в другой ситуации, чем просто переговоры, коммерция.

Самые крепкие друзья – армейские, школьные, потому что ты формировался вместе с ними, ты формировался в среде, что можно, что нельзя, ты первый раз пробовал границы правильного–неправильного, подлого–честного, командного или нет. Я действительно убежден, что образование является очень важным элементом в выстраивании системы ценностей, что можно и нельзя делать в жизни. Это сложнейшая тема. Отдельная тема учителей, возрождения учителей как категории, которая должна быть самой уважаемой в обществе, потому что это учитель с большой буквы. Учитель, врач – они должны быть отдельной категорией, а не банкиры, юристы (никого не хочу обидеть). Это неправильный перекос в обществе, неправильный с точки зрения фундаментального развития страны, любого общества. Поэтому я не знаю ответа на этот вопрос, я пытаюсь его нащупать. Образование – большая и тяжелая тема, нужны огромные усилия, огромные ресурсы.

Я должен сказать спасибо за вопрос, очень хороший вопрос. Практически ни одна из этих идей не является исключительно моей. Я должен сказать, что я открыто слушаю все, что происходит, и идея «Тройки Диалог» как инвестиционного банка пришла не ко мне. Это идея Петра Дерби, я понимал, что это один из механизмов. СКОЛКОВО – не моя идея. Это идея Раджата Гупты, бывшего управляющего директора McKinsey, который сделал [похожую школу] в Индии. Я узнал об этом проекте и сказал, что это то, что нам нужно. Наверное, Татев – наиболее моя идея, потому что я понял, как надо соединить [края ущелья], – идея канатки. Дилижанская школа – точно не моя идея, потому что есть система [школ]. Я просто понял, что это правильно, необходимо и нужно создать «послов», которые, [выучившись] в Армении и уехав [домой], стали бы друзьями Армении, создать на постсоветском пространстве возможность, с одной стороны, получить хорошее международное образование, с другой стороны, сохранить эту среду, где хорошие продукты, хорошие отношения. Есть проект, который я буду реализовывать в апреле и который называется «Спасибо». Пришел человек, рассказал [о своей идее], мне она показалась удивительно интересным проектом, я его запускаю. Я считаю его правильным. Не бойтесь чужих идей.

Сегодня День счастья.

Надо их, конечно, спросить, я думаю. У меня четверо детей, жена, которая помогает активно во многих проектах. Она бывший банкир, которая оставила работу и занялась проектами. Мне было очень тяжело улетать вчера из Лондона, где мой младший сын горько плакал, потому что папа с ним так и не поиграл нормально. Я улетал ночью. Это очень тяжело. Я хочу сказать, невозможен баланс, я не верю в баланс. Семья страдает, это однозначно. У меня старший сын с большим чувством юмора, сейчас ему 18 лет. Когда ему исполнилось 13 лет, мы с женой ему сказали, что не оставим ему наследства и что, как только он получит образование, у него будет собственная жизнь. И более того, не только не оставим наследства, но и собираемся все деньги, которые заработали, потратить при жизни, а не оставлять менеджерам, чтобы после нас они тратили. Потому что это не очень хорошо, когда ты оставляешь кому-то другому свои деньги, чтобы он тратил, и надеешься, что они будут потрачены хорошо и эффективно. Мне хочется самому увидеть, как я это сделаю. Сын достаточно внимательно меня выслушал, потом от мамы услышал то же самое, вернулся и сказал: «Я все понял, вы не шутите. У меня одна просьба: долги не оставляйте». Он так философски отнесся. Дети понимают многие процессы.

Нет такого. Надо по-другому. Есть искусство самураев: ты должен жить так, будто ты выйдешь сейчас за эту дверь, и тебя убьют. И чтобы ты не пожалел, что не сказал своим любимым слова любви, не пожалел, что не сказал важные слова, не попросил у кого-то прощения, ты должен жить так, чтобы сегодня, завершив свою жизненную деятельность по каким-то причинам, не пожалеть, что ты что-то оставил на потом. Я живу полноценной жизнью. Я не знаю, сколько мне Господь оставил дней жить, но я знаю, что я делал все по максимуму. И в этом смысле не надо бояться того, что будет, чтобы то, что ты отложил на потом, не осталось бы нереализованным. В этой жизни всегда будет так. Мы приходим в этот мир на очень короткие сроки, и, конечно, много чего не успеваем сделать. Но мне кажется, надо жить полноценной жизнью сегодня. Стараться быть таким, какой ты есть, не бояться быть самим собой и отдаваться полноценно тому, что ты делаешь.

Это очень опасно, Володя, это плохой финал.

Это не так. Есть люди, которые на меня обижены, которые считают, что я плохой человек, что я был не прав, у меня есть партнеры, с которыми мы разошлись не очень хорошо. Есть люди, которые по-разному относятся к тому, что я делаю. Есть люди, которые не верят. У меня несколько армянских знакомых олигархов все время пытаются найти, где же наколка в татевском проекте, где же в дилижанском, где же я пытаюсь что-то заработать. Попытка найти где-нибудь черную кошку существует всегда. Это нормально, этого не надо бояться. Невозможно, чтобы тебя все любили. Горбачев пытался [делать так], чтобы его все любили, и закончилось все это очень плохо для страны. Это пример того, что надо быть очень осторожным, делая всем приятное. Это невозможно, не надо к этому стремиться.

Очень.

Тяжелейший вопрос, потому что действительно очень страшно. Потому что понимаешь, что это все огромная ответственность. Ты ответственен за тех людей, которых ты поманил мечтой, которых ты повел за собой, которые пошли, поверив тебе. Если помните фильм «Однажды в Америке», там есть много гениальных сцен. Я его знаю наизусть. Там есть сцена, когда герой Роберта Де Ниро приезжает к брату его любимой девушки, они общаются, и он говорит: «Надо на кого-то делать ставку». И этот толстяк Мо говорит: «Я делал ставку на тебя». – «Ты сделал неправильную ставку». И это такой короткий разговор, показывающий, что у человека все пошло не так, потому что он поставил на Роберта, а не на Майкла. Это действительно так.

Нет ответа. Ты все делаешь честно, ты первым готов отдать все за это, ты не пытаешься подхеджироваться. Я должен сказать, у меня была ситуация в компании, и не только в компании, когда некоторые люди [пару раз] пытались сделать [важный] шаг и оба раза не получилось, потому что оба раза они пытались отхеджироваться. Я хочу сделать то-то, но немного захеджируюсь. Когда я выкупал «Тройку» у Банка Москвы, я помню, заложил все, я взял на себя огромный риск. Из четырех партнеров трое сказали, что не готовы такие риски брать, хотя была возможность. И нельзя заставить, потому что один из них сказал: «У меня семья, дети, ты берешь на себя больше, чем ты можешь. Ты будешь всю жизнь долги отдавать, если ты ошибся». Это огромный риск, это вопрос выбора. Это очень сложно.

Вам спасибо, ребята.

Давайте оставим это Владимиру Владимировичу Познеру. Не оставляйте никогда вопросы на потом в надежде, что зададите их, когда встретите [нужного человека]. Задавайте вопросы сейчас. Я вот никогда не боялся задавать вопросы очень многим людям. Иногда из разных областей [деятельности], совершенно по-разному относящихся ко мне. Можно учиться у ребенка, можно учиться у таксиста, который тебя везет. Не бойтесь открыть чакры тому, чему учитесь. Я общался со многими великими людьми, но это не то, что ты думаешь: вот вопрос подготовлю, буду спрашивать. Ты просто общаешься, живешь и попадаешь в ситуации. Поверьте, есть ситуации, когда ты учишься у таких людей, о которых ты никогда в жизни бы не подумал, что можешь научиться у них чему-то большему, чем в ситуации, когда ты пришел к самому большому гуру, задал вопрос и ушел. И думаешь: «А что же он сказал на самом деле?» И пытаешься это переварить.

Есть огромная масса людей, которые вызывают уважение. Они оставили фантастический след в [истории] человечества, но это уже в прошлом, они уже ушли. Есть новые люди, которые наверняка подрастают, с ними надо общаться.

Спасибо. Есть очень хороший добрый фильм «Мимино». Там есть последняя сцена, когда в тяжелом грузовике едет герой Фрунзика Мкртчяна, и с ним едет инженер из Владикавказа, они сворачивают к аэропорту Телави, и он спрашивает, как проехать к аэропорту Телави. Ему говорят: «Туда». А этот инженер говорит: «Рубен (так звали героя Мкртчяна), вы что, нам надо срочно во Владикавказ! Там у нас авария, срочно надо кран…» На что тот говорит: «Не-не, у меня в аэропорту друг живет, я сейчас поеду к нему, скажу: "Привет, Валико!" Он мне скажет: "Привет, Рубик-джан!" Ему так будет хорошо!» Инженер говорит: «Вы не поняли, мы опаздываем». – «Не-не, ты не понял! Когда ему будет хорошо – мне будет хорошо. А когда мне будет хорошо, я тебя так довезу, что тебе тоже будет хорошо». Я хочу сказать, что в этом есть философия жизни.

Спасибо вам!