Почему Рубен Варданян умеет видеть будущее (и что он там разглядел)

Сооснователь «Сколково», экс-CEO «Тройки Диалог» и один из первопроходцев российского социального предпринимательства Рубен Варданян умеет видеть будущее. GQ узнал у него, как бизнес может спасти мир, почему думать о смерти нормально и, главное, зачем ему все это.

Заглядывать на несколько десятилетий в будущее Рубен Варданян умел, когда ему еще было 15. «Оканчиваю школу, потом экономический факультет МГУ, потом преподаю в университете в Ереване, как отец. От дома, опять же, близко», – 48-летний Рубен Варданян вспоминает свой четкий план, с трудом сдерживая улыбку. Обычно в этом месте пишут «но что-то пошло не так» или просто раздается звук ba-dum-tss. Но все правда пошло не так: СССР разваливается, плановая экономика сменяется рыночной. И вот уже в 22 выпускник экономфака МГУ Варданян стажируется в итальянском Banca CRT, становится начальником отдела по первичному размещению в только что созданной «Тройке Диалог». В 23 – возглавляет эту брокерскую компанию, которая фактически формирует рынок и в 2011 году будет продана Сбербанку больше чем за $1 млрд. Ba-dum-tss.

В зале ресторана «Долмама» в Романовом переулке передо мной сидит глава инвестбутика «Варданян, Бройтман и партнеры», человек, чье состояние Forbes оценивает в $0,95 млрд. Он дружит с Джорджем Клуни и Германом Грефом, у него четверо детей. В России про таких обычно говорят «добился всего»: расслабился и живет где-то за рубежом. Рубен Варданян и правда много времени проводит за пределами России: день в Бразилии, два в Армении, накануне нашей встречи вернулся из США. Это не путешествия, это все из-за проектов. Для себя он предпочитает термин, который в России совсем не ассоциируется с международными перелетами и сотрудничеством с голливудскими звездами: социальный инвестор и предприниматель.

Филантропия и меценатство среди российских бизнесменов в 2010-х – не редкость. Например, Зиявудин Магомедов, с которым Варданян делил комнату в общежитии МГУ, реконструировал Большой театр. Но у Варданяна все иначе. Он так и говорит: «Если бы я воспринимал эти перелеты как работу, то вряд ли они давались бы так легко, но я просто так живу, мне комфортно». И это не кокетство. Его социальные проекты – продолжение его самого, характера и образа мышления.

Например, в 30 лет он понял, что пора писать завещание: «Это мотивировано мыслями не о смерти, а о том, как будут жить мои дети, что я им оставлю». Кажется, говорю ему, этот способ заглядывать в будущее одинаково характерен как для еврейских, так и для армянских мужчин. Мой отец-армянин любые нравоучения начинал (и продолжает) со слов «вот меня не будет». Варданян в ответ смеется: «Никогда об этом не думал под таким углом». Сам он склонен видеть отголоски такого подхода в самурайско­й философии. Так или иначе, из мыслей о завещании и наследовании выросла компания Phoenix Advisors. За последнее столетие впервые в нашей стране, говорит Варданян, сложит­ся ситуация, при которой­ бизнесменам его поко­ления через 10-20 лет будет что оставить своим детям. Рынка и культуры преемственности в России фактически нет, и Варданян вместе с возглавившим Phoenix Advisors Олегом Царьковым, человеком, первым в стране организовавшим IPO, собирается это исправить. Попытка ответить на вопрос «что оставить после себя» не ­только в материальном, но и в духовном смысле, планирование преемственности и управление капиталом – этот биз­нес заточен на то, чтобы фактически создать новую индустрию для тех первых россиян, кото­рым действительно будет что передать своим детям. Вопросы наследования для Варданяна лежат не только в материальной, но и интеллектуальной плоскости, поэтому вместе с бывшими партнерами по «Тройке» он создал «Выше мечты» – стипендиальную программу для поддержки талантливых студентов – финансистов, математиков и экономистов – которые унаследуют все то, что когда-то узнали Варданян с партнерами.

Вот еще один пример. Представьте самый разгар потребительского изобилия начала нулевых. Классово близкие Варданяну знакомые с удовольствием тратят заработанное сначала в «Осени», потом в «Зиме». Депозиты за ложу доходят до $50 тысяч, свободных мест нет. Варданян и сам был не против сходить на дискотеку, даже подраться, но все это было еще в ереванской школе. В 2005 году Рубен, сам получавший бизнес-образование за рубежом, вдохновляется идеей построить в России международную бизнес-школу и вместе с Андреем Раппопортом, Михаилом Куснировичем, Германом Грефом, Леонидом Михельсоном, Гором Нахапетяном, иностранными партнерами и другими единомышленниками вкладывается в создание «Сколково». Они сразу решили, что воспитанные в бизнес-школе кадры должны не только вписываться в международный контекст (это предусматривает любая похожая бизнес-школа), но и уметь мыслить и работать в российских реалиях, в развивающейся экономике. Сегодня обучение в «Сколково» прошли 1500 слушателей дипломных программ, в международном попечительском совете школы заседал первый премьер Республики Сингапур Ли Куан Ю. Изначально никто не верил, что крупные бизнесмены смогут вместе вложить свои личные деньги в общий проект, но Рубен сумел уговорить и убедить их. Что происходит со сколковцами в процессе обучения, вы могли читать в январском номере GQ. И исполнительный директор Музея современного искусства Василий Церетели, и советник председателя Бинбанка Александр Зайцев тогда говорили одно и то же: «Сколково» учит структурно мыслить, не разделяя знания на гуманитарные или технические. В таком подходе очень много от Рубена, он видит мир бесшовным». Как ему вообще пришло в голову создать первую российскую международную бизнес-школу в разгар жирных нулевых? Варданян прерывает: «Говорить о том, создалась ли школа, можно будет к 2025 году, пока этот проект еще в работе». Что ж.

У Варданяна есть любимый прием, я видел его вживую, это было эффектно. На одной из дискуссионных панелей на десятилетии бизнес-школы «Сколково» он предложил аудитории игру. «Прошу поднять руки тех, кто доверяет десяти и более людям», – обращается он к аудитории­. Появляется пара неуверенных рук. «Теперь тех, кто доверяет пяти людям». Рук становится больше. «Спасибо, а теперь тех, кто – трем и менее», – еще больше рук. Тот же список вопросов ставится и о доверии к социальным институтам. Когда счет в обоих случаях доходит до одного, руку тянут практически все. Что и требовалось доказать. «Мы живем в очень узком радиусе доверия. И это фундаментальная проблема. Нам кажется, что, как только ты начинаешь доверять, ты становишься уязвим. Если мы никому не верим, мы не хотим брать риски и делать больше», – говорит он.

Доверием Варданян дорожит больше всего, во всех его социальных проектах – члены семьи и многочисленные партнеры, про которых он точно знает: им важны их репутация и возможность менять мир. Среди доноров его благотворительных фондов – в том числе бывшие партнеры по «Тройке», а еще все те же Герман Греф, Михаил Куснирович, Самвел Карапетян, Альберт Авдолян, Валентин Завадников, Владимир Аветисян, Артур Джанибекян и Сергей Саркисов. Это логично – делать дела с теми, кого знаешь, но Варданян предлагает сместить фокус: это не означает, что люди «с улицы» к нему никогда не попадут. Работать с ним могут те, кто готов смотреть так же далеко, как и он. «Чем выше уровень доверия, тем ниже издержки. Доверяя, люди делают намного больше, чем должны согласно обязательствам. А доверие в первую очередь основано на знании», – говорит Варданян.

И пока в российской благотворительности мало и того и другого. Понимая это, Варданян с партне­рами отстроил Philin – бэк-офис для российских фондов и НКО. Одни спасают людей, другие за­ботятся об их экономической эффективно­сти – в этом и есть особенность мышления Вар­даняна: думать системами. Пока он рассказывает о проекте, я не могу отделаться от одной мысли. Как ответ на захлебнувшиеся протесты, в 2012 году в России ужесточилось законодатель­ство, касающееся НКО. Проверки, суды, неподъемные для экологов, правозащитников и их коллег штрафы. Многие организации закрылись, лишь бы не носить унизительный ярлык «иностранно­го агента». Кажется, будто Варданян за­нимается эскапизмом, лишь бы не учитывать эту реальность, а выстраивать собственную. Он отвечает, что тут нет противоречий, нужно просто смотреть дальше. Можно отстраивать исключительно русскую систему социального предпринимательства, а можно налаживать горизонтальные связи и встраивать ее в остальной мир.

Варданян вообще очень любит рассуждать о том, как важно не терять связей с родиной, но встраиваться в мир. У этого есть термин, который филантроп очень любит: glocal (от слов global и local), применимый и к бизнес-школе «Сколково». По этому принципу работает еще один проект – UWC Dilijan в том самом армянском Дилижане, где, как известно благодаря фильму «Мимино», питьевая вода по качеству занимает второе место в мире. Об этой школе лучше всего рассказывает Вероника Зонабенд – жена Рубена, тоже всегда трудившаяся в финансовой сфере: «Идея создания международной школы в Дилижане пришла к нам с мужем, когда мы стали думать об образовании наших детей. Нам были важны международный состав преподавателей и учащихся, высокий академический уровень и баланс между академическими знаниями, социальной активностью и пониманием, какой должна быть личность. Существующая система образования создавалась под нужды индустриального общества, а информационное требует совсем другого подхода и других компетенций». Из этого выросла дилижанская школа. Сегодня там учатся студенты из 72 стран мира, в том числе Европы, Австралии, Азии и Африки, 95 % из них – по полной или частичной стипендии. В будущем планируется создать в Дилижане образовательный кластер. Можно сказать, Варданян-подросток не так уж и ошибся в своих прогнозах. Он все же вернулся на родину. Пусть и для того, чтобы вместе с местным и иностранным бизнесом создать здесь международную школу, которая первой на постсоветском пространстве вошла в сеть United World Colleges.

Любой проект Варданяна устроен так, что образует с другими экосистему. Та же дилижанская школа участвует в благотворительных акциях другой инициативы Рубена – Aurora Humanitarian Initiative, которую он развивает вместе с Нубаром Афеяном и Вартаном Григоряном. Это в отборочную комиссию премии Aurora Prize, продвигающей идеи гуманизма и человеческих ценностей, входит Джордж Клуни. «Аврора» – это попытка создать глобальное гуманитарное движение. И тоже glocal: нацелена на мир, но сохраняет армянскую идентичность. У ее истоков стоят трагические события геноцида 1915 года, жертвами которого стали полтора миллиона армян. Уцелевшие обязаны жизнями героизму тех, кто с риском для себя вмешивался в происходящее. Столетие спустя «Аврора» продолжает рассказывать истории новых выживших и их спасителей. Ежегодно лауреат премии Aurora Prize получает грант в размере $100 тысяч. Лауреат, в свою очередь, номинирует вдохновившие его самого на гуманитарную деятельность организации на награду в размере $1 млн.

Рубена Варданяна с его проектами можно ­принять за богатого идеалиста, визионера, готового выходить из зоны комфорта. Ему так даже проще: никто не ставит палки в колеса. «Многие из тех, кто принимает решения, часто с трудом могут представить, что будет через пару недель. А тут к ним приходит человек, который хочет согласовать проект, чтобы там все заработало лет через 20. Они думают: «Вроде безвредно, пусть делает». Так и в «Тройке» было. В 1990-е к нам не приходили бандиты потому, что мы занимались тем, что они не понимали: работали с иностранцами, кэшем не занимались, в грязные истории не влезали», – говорит Рубен и смеется.

Зачем ему это все? Рубен задумывается, сжимая в своей большой руке чашечку кофе по-армянски: «Мне правда важно знать, в каком мире будут жить мои дети». И эти слова не звучат пафосно, как им вроде положено. Это просто продолжение его самого: предпринимателя, любящего отца, экономиста.

Армянина, наконец. «Ну представьте: парень из Японии окончит дилижанскую школу, станет успешным предпринимателем или CEO в какой-то большой корпорации, а когда его спросят, где он учился, он ответит, что в Дилижане. Обучение ведь больше всего остается в памяти. Это такое долгосрочное вложение», – улыбается Рубен. Чтобы через 15 лет во всем мире знали, где лучшая вода после Сан-Франциско и одна из лучших международных школ? Тоже неплохая цель.