Ru En

Почему Рубен Варданян умеет видеть будущее (и что он там разглядел)

Рубен Варданян Гуманитарная инициатива «Аврора» PHILIN Тройка Диалог Московская школа управления СКОЛКОВО UWC Dilijan College, Армения Управленец
Сооснователь «Сколково», экс-CEO «Тройки Диалог» и один из первопроходцев российского социального предпринимательства Рубен Варданян умеет видеть будущее. GQ узнал у него, как бизнес может спасти мир, почему думать о смерти нормально и, главное, зачем ему все это.

Заглядывать на несколько десятилетий в будущее Рубен Варданян умел, когда ему еще было 15. «Оканчиваю школу, потом экономический факультет МГУ, потом преподаю в университете в Ереване, как отец. От дома, опять же, близко», – 48-летний Рубен Варданян вспоминает свой четкий план, с трудом сдерживая улыбку. Обычно в этом месте пишут «но что-то пошло не так» или просто раздается звук ba-dum-tss. Но все правда пошло не так: СССР разваливается, плановая экономика сменяется рыночной. И вот уже в 22 выпускник экономфака МГУ Варданян стажируется в итальянском Banca CRT, становится начальником отдела по первичному размещению в только что созданной «Тройке Диалог». В 23 – возглавляет эту брокерскую компанию, которая фактически формирует рынок и в 2011 году будет продана Сбербанку больше чем за $1 млрд. Ba-dum-tss.

В зале ресторана «Долмама» в Романовом переулке передо мной сидит глава инвестбутика «Варданян, Бройтман и партнеры», человек, чье состояние Forbes оценивает в $0,95 млрд. Он дружит с Джорджем Клуни и Германом Грефом, у него четверо детей. В России про таких обычно говорят «добился всего»: расслабился и живет где-то за рубежом. Рубен Варданян и правда много времени проводит за пределами России: день в Бразилии, два в Армении, накануне нашей встречи вернулся из США. Это не путешествия, это все из-за проектов. Для себя он предпочитает термин, который в России совсем не ассоциируется с международными перелетами и сотрудничеством с голливудскими звездами: социальный инвестор и предприниматель.

Филантропия и меценатство среди российских бизнесменов в 2010-х – не редкость. Например, Зиявудин Магомедов, с которым Варданян делил комнату в общежитии МГУ, реконструировал Большой театр. Но у Варданяна все иначе. Он так и говорит: «Если бы я воспринимал эти перелеты как работу, то вряд ли они давались бы так легко, но я просто так живу, мне комфортно». И это не кокетство. Его социальные проекты – продолжение его самого, характера и образа мышления.

Например, в 30 лет он понял, что пора писать завещание: «Это мотивировано мыслями не о смерти, а о том, как будут жить мои дети, что я им оставлю». Кажется, говорю ему, этот способ заглядывать в будущее одинаково характерен как для еврейских, так и для армянских мужчин. Мой отец-армянин любые нравоучения начинал (и продолжает) со слов «вот меня не будет». Варданян в ответ смеется: «Никогда об этом не думал под таким углом». Сам он склонен видеть отголоски такого подхода в самурайско­й философии. Так или иначе, из мыслей о завещании и наследовании выросла компания Phoenix Advisors. За последнее столетие впервые в нашей стране, говорит Варданян, сложит­ся ситуация, при которой­ бизнесменам его поко­ления через 10-20 лет будет что оставить своим детям. Рынка и культуры преемственности в России фактически нет, и Варданян вместе с возглавившим Phoenix Advisors Олегом Царьковым, человеком, первым в стране организовавшим IPO, собирается это исправить. Попытка ответить на вопрос «что оставить после себя» не ­только в материальном, но и в духовном смысле, планирование преемственности и управление капиталом – этот биз­нес заточен на то, чтобы фактически создать новую индустрию для тех первых россиян, кото­рым действительно будет что передать своим детям. Вопросы наследования для Варданяна лежат не только в материальной, но и интеллектуальной плоскости, поэтому вместе с бывшими партнерами по «Тройке» он создал «Выше мечты» – стипендиальную программу для поддержки талантливых студентов – финансистов, математиков и экономистов – которые унаследуют все то, что когда-то узнали Варданян с партнерами.

Вот еще один пример. Представьте самый разгар потребительского изобилия начала нулевых. Классово близкие Варданяну знакомые с удовольствием тратят заработанное сначала в «Осени», потом в «Зиме». Депозиты за ложу доходят до $50 тысяч, свободных мест нет. Варданян и сам был не против сходить на дискотеку, даже подраться, но все это было еще в ереванской школе. В 2005 году Рубен, сам получавший бизнес-образование за рубежом, вдохновляется идеей построить в России международную бизнес-школу и вместе с Андреем Раппопортом, Михаилом Куснировичем, Германом Грефом, Леонидом Михельсоном, Гором Нахапетяном, иностранными партнерами и другими единомышленниками вкладывается в создание «Сколково». Они сразу решили, что воспитанные в бизнес-школе кадры должны не только вписываться в международный контекст (это предусматривает любая похожая бизнес-школа), но и уметь мыслить и работать в российских реалиях, в развивающейся экономике. Сегодня обучение в «Сколково» прошли 1500 слушателей дипломных программ, в международном попечительском совете школы заседал первый премьер Республики Сингапур Ли Куан Ю. Изначально никто не верил, что крупные бизнесмены смогут вместе вложить свои личные деньги в общий проект, но Рубен сумел уговорить и убедить их. Что происходит со сколковцами в процессе обучения, вы могли читать в январском номере GQ. И исполнительный директор Музея современного искусства Василий Церетели, и советник председателя Бинбанка Александр Зайцев тогда говорили одно и то же: «Сколково» учит структурно мыслить, не разделяя знания на гуманитарные или технические. В таком подходе очень много от Рубена, он видит мир бесшовным». Как ему вообще пришло в голову создать первую российскую международную бизнес-школу в разгар жирных нулевых? Варданян прерывает: «Говорить о том, создалась ли школа, можно будет к 2025 году, пока этот проект еще в работе». Что ж.

У Варданяна есть любимый прием, я видел его вживую, это было эффектно. На одной из дискуссионных панелей на десятилетии бизнес-школы «Сколково» он предложил аудитории игру. «Прошу поднять руки тех, кто доверяет десяти и более людям», – обращается он к аудитории­. Появляется пара неуверенных рук. «Теперь тех, кто доверяет пяти людям». Рук становится больше. «Спасибо, а теперь тех, кто – трем и менее», – еще больше рук. Тот же список вопросов ставится и о доверии к социальным институтам. Когда счет в обоих случаях доходит до одного, руку тянут практически все. Что и требовалось доказать. «Мы живем в очень узком радиусе доверия. И это фундаментальная проблема. Нам кажется, что, как только ты начинаешь доверять, ты становишься уязвим. Если мы никому не верим, мы не хотим брать риски и делать больше», – говорит он.

Доверием Варданян дорожит больше всего, во всех его социальных проектах – члены семьи и многочисленные партнеры, про которых он точно знает: им важны их репутация и возможность менять мир. Среди доноров его благотворительных фондов – в том числе бывшие партнеры по «Тройке», а еще все те же Герман Греф, Михаил Куснирович, Самвел Карапетян, Альберт Авдолян, Валентин Завадников, Владимир Аветисян, Артур Джанибекян и Сергей Саркисов. Это логично – делать дела с теми, кого знаешь, но Варданян предлагает сместить фокус: это не означает, что люди «с улицы» к нему никогда не попадут. Работать с ним могут те, кто готов смотреть так же далеко, как и он. «Чем выше уровень доверия, тем ниже издержки. Доверяя, люди делают намного больше, чем должны согласно обязательствам. А доверие в первую очередь основано на знании», – говорит Варданян.

И пока в российской благотворительности мало и того и другого. Понимая это, Варданян с партне­рами отстроил Philin – бэк-офис для российских фондов и НКО. Одни спасают людей, другие за­ботятся об их экономической эффективно­сти – в этом и есть особенность мышления Вар­даняна: думать системами. Пока он рассказывает о проекте, я не могу отделаться от одной мысли. Как ответ на захлебнувшиеся протесты, в 2012 году в России ужесточилось законодатель­ство, касающееся НКО. Проверки, суды, неподъемные для экологов, правозащитников и их коллег штрафы. Многие организации закрылись, лишь бы не носить унизительный ярлык «иностранно­го агента». Кажется, будто Варданян за­нимается эскапизмом, лишь бы не учитывать эту реальность, а выстраивать собственную. Он отвечает, что тут нет противоречий, нужно просто смотреть дальше. Можно отстраивать исключительно русскую систему социального предпринимательства, а можно налаживать горизонтальные связи и встраивать ее в остальной мир.

Варданян вообще очень любит рассуждать о том, как важно не терять связей с родиной, но встраиваться в мир. У этого есть термин, который филантроп очень любит: glocal (от слов global и local), применимый и к бизнес-школе «Сколково». По этому принципу работает еще один проект – UWC Dilijan в том самом армянском Дилижане, где, как известно благодаря фильму «Мимино», питьевая вода по качеству занимает второе место в мире. Об этой школе лучше всего рассказывает Вероника Зонабенд – жена Рубена, тоже всегда трудившаяся в финансовой сфере: «Идея создания международной школы в Дилижане пришла к нам с мужем, когда мы стали думать об образовании наших детей. Нам были важны международный состав преподавателей и учащихся, высокий академический уровень и баланс между академическими знаниями, социальной активностью и пониманием, какой должна быть личность. Существующая система образования создавалась под нужды индустриального общества, а информационное требует совсем другого подхода и других компетенций». Из этого выросла дилижанская школа. Сегодня там учатся студенты из 72 стран мира, в том числе Европы, Австралии, Азии и Африки, 95 % из них – по полной или частичной стипендии. В будущем планируется создать в Дилижане образовательный кластер. Можно сказать, Варданян-подросток не так уж и ошибся в своих прогнозах. Он все же вернулся на родину. Пусть и для того, чтобы вместе с местным и иностранным бизнесом создать здесь международную школу, которая первой на постсоветском пространстве вошла в сеть United World Colleges.

Любой проект Варданяна устроен так, что образует с другими экосистему. Та же дилижанская школа участвует в благотворительных акциях другой инициативы Рубена – Aurora Humanitarian Initiative, которую он развивает вместе с Нубаром Афеяном и Вартаном Григоряном. Это в отборочную комиссию премии Aurora Prize, продвигающей идеи гуманизма и человеческих ценностей, входит Джордж Клуни. «Аврора» – это попытка создать глобальное гуманитарное движение. И тоже glocal: нацелена на мир, но сохраняет армянскую идентичность. У ее истоков стоят трагические события геноцида 1915 года, жертвами которого стали полтора миллиона армян. Уцелевшие обязаны жизнями героизму тех, кто с риском для себя вмешивался в происходящее. Столетие спустя «Аврора» продолжает рассказывать истории новых выживших и их спасителей. Ежегодно лауреат премии Aurora Prize получает грант в размере $100 тысяч. Лауреат, в свою очередь, номинирует вдохновившие его самого на гуманитарную деятельность организации на награду в размере $1 млн.

Рубена Варданяна с его проектами можно ­принять за богатого идеалиста, визионера, готового выходить из зоны комфорта. Ему так даже проще: никто не ставит палки в колеса. «Многие из тех, кто принимает решения, часто с трудом могут представить, что будет через пару недель. А тут к ним приходит человек, который хочет согласовать проект, чтобы там все заработало лет через 20. Они думают: «Вроде безвредно, пусть делает». Так и в «Тройке» было. В 1990-е к нам не приходили бандиты потому, что мы занимались тем, что они не понимали: работали с иностранцами, кэшем не занимались, в грязные истории не влезали», – говорит Рубен и смеется.

Зачем ему это все? Рубен задумывается, сжимая в своей большой руке чашечку кофе по-армянски: «Мне правда важно знать, в каком мире будут жить мои дети». И эти слова не звучат пафосно, как им вроде положено. Это просто продолжение его самого: предпринимателя, любящего отца, экономиста.

Армянина, наконец. «Ну представьте: парень из Японии окончит дилижанскую школу, станет успешным предпринимателем или CEO в какой-то большой корпорации, а когда его спросят, где он учился, он ответит, что в Дилижане. Обучение ведь больше всего остается в памяти. Это такое долгосрочное вложение», – улыбается Рубен. Чтобы через 15 лет во всем мире знали, где лучшая вода после Сан-Франциско и одна из лучших международных школ? Тоже неплохая цель.


Другие интервью