Показатель стабильности общества — количество проектов с горизонтом 20-30 лет

Дата: 02 октября 2013

Источник: «Газета.Ru»

Спецпроект «Стартап: Кто сделал Россию современной»

По просьбе проекта «Стартап» предприниматель, финансист и филантроп Рубен Варданян рассказал о том, как зарождался инвестиционно-банковский бизнес в России, что можно считать успехом и почему важно планировать долгосрочные проекты.

Создавая в начале 1990-х «Тройку», мы изначально позиционировали ее как новый финансовый институт, необходимый современной России в период ее перехода от плановой к рыночной экономике. Когда мы начали строить инвестиционно-банковский бизнес в 1991 году, мы рассуждали так: если в стране будет капитализм, значит, будет и фондовый рынок с его игроками, и наша задача – сделать эту среду цивилизованной. В то время в нарождающейся индустрии среди профессионалов, понимающих, что такое фондовый рынок, доминировали два подхода. Первый: здесь сейчас джунгли, у нас есть автоматы, давайте этим воспользуемся и заработаем побольше денег, а договариваться с дикарями будем тогда, когда кончатся патроны или они придумают собственные автоматы. Второй подход: с самого начала участвовать в выработке цивилизованных правил игры. Я очень благодарен Петру Дерби, первому акционеру и основателю «Тройки», за то, что он избрал именно такой подход. Модель «Тройки» изначально была такова, чтобы быть успешными в цивилизованном пространстве, поэтому мы тратили время и деньги не только на развитие своего бизнеса, но и на создание нормальной инфраструктуры фондового рынка и выработку общих правил игры. Например, мы стояли у истоков создания РТС, Профессиональной ассоциации участников фондового рынка (будущей НАУФОР), Федеральной комиссии по ценным бумагам, Депозитарно-Клиринговой Компании. Во многих областях бизнеса мы также стали первопроходцами: мы были первым дилером по ГКО, провели приватизацию газеты «Известия», помогли компании Cargill сделать свои первые инвестиции в России и приобрести завод в Тульской области, где раньше иностранцев в глаза не видели. Через нас прошло два с половиной миллиона ваучеров, которые мы проинвестировали в различные компании по поручению наших клиентов.

История отечественного фондового рынка и история «Тройки» взаимосвязаны от начала и до конца. Мы влияли на фондовый рынок, который, в свою очередь, играл роль катализатора изменений в экономике страны, ментальных изменений в обществе. Для многих на рынке мы были новаторами, хотя многое заимствовалось нами из западной практики: публичные размещения на бирже, выпуск аналитических материалов и т. д. Мы были уникальным примером компании, которая приносила в Россию новую бизнес-культуру, но при этом не была «дочкой» западного инвестиционного банка и формировалась в российском культурном контексте. Более того, в эту российскую компанию приходили работать иностранцы.

Мы работали в режиме эксперимента. Очень многие вещи – и тогда, и сейчас – я делал и делаю без расчета получить моментальный эффект. Например, моим первым решением в качестве исполнительного директора стало решение о проведении аудита по стандартам международной финансовой отчетности, чтобы зафиксировать наши убытки. На меня тогда странно смотрели, но я действительно хотел жить в цивилизованной стране, где уважается успех компании, а люди не стесняются своих доходов.

Мы старались повышать уровень образования участников рынка и собственных клиентов, которые не знали, что такое акции и облигации. Благодаря «Тройке» в России была издана классика мировой бизнес-литературы, например, учебник «Принципы корпоративных финансов» Брейли и Майерса, а также такие бестселлеры о фондовом рынке, как «Покер лжецов», «Варвары у ворот», «Воспоминания биржевого спекулянта» и многие другие. Тем самым мы расширяли цивилизованное пространство вокруг себя, потому что, когда мы начинали, не было бизнеса как такового, да и у нас самих не было ни опыта в бизнесе, ни капитала, ни клиентов, ни необходимой инфраструктуры. В этом смысле история «Тройки» – это отражение истории становления рыночной экономики в России. Многое из того, что мы делали тогда, сложно представить в другое время, но у нас все получилось, потому что нам это было очень интересно, у нас был хороший драйв.

Параллельно мы делали для себя удивительные открытия в мире капитализма. Экс-премьер-министр Великобритании Гордон Браун рассказал мне как-то анекдот про английского журналиста, который в 1993 году приехал в Россию и стал расспрашивать прохожих, как им теперь живется. В ответ он услышал: «Знаете, когда мы жили в Советском Союзе, нам рассказывали, какая жуткая система капитализм и какой хороший социализм. При этом мы понимали, что социализм – это обман, что он имеет много недостатков, хотя нам впаривали, будто это лучшая система. Но, что удивительно, про капитализм все оказалось правдой!» Многое в нашей индустрии оказалось не таким, как я себе представлял. Не думал, что будет так цинично и жестоко. К сожалению, при капитализме мерилом успеха является то, какую строчку ты занимаешь в рейтинге Forbes, а твои моральные и этические качества не добавляют и не убавляют тебе очков. Как ты заработал деньги – вовремя ли подсуетился и получил выгодный госзаказ, узнал ли секретную информацию и успешно ею воспользовался или строил честный бизнес, никого не волнует.

Приведу такой пример: мы договорились с одним очень крупным и известным американским банком, что делим доходы от сделки пополам. Однако потом выяснилось, что они занижают показатели выручки: формально мы получили от них 50% прибыли, а фактически они поделились с нами лишь 1/10. Еще один пример: мы отказали в сотрудничестве одной российской компании, потому что биографии ее акционеров вызывали у нас много вопросов. В результате она стала клиентом другого очень уважаемого и серьезного американского инвестиционного банка. Я удивился: «Если они у нас не проходят процедуры комплаенс, как же они могут получить одобрение у вас?» И услышал в ответ: «Да нет, Рубен, это нормальные ребята». Был и такой случай: мы уволили человека, которого подозревали в нечистоплотности. И тут же большой западный банк взял его на работу. Я поинтересовался: «Почему ваша служба безопасности не проверяет кандидатов перед приемом на работу? У нас есть подтверждение, что этот человек пытался украсть деньги клиента». А они мне: «Да, ладно…» И тот человек проработал в этом банке несколько лет.

Я не хочу мазать все черной краской, но многие представления о том, как работают правила «цивилизованного» рынка, оказались иллюзией. На самом деле все намного сложнее. Двойные стандарты, как выяснилось, существуют и за рубежом, и за симпатичным фасадом могут прятаться столь некрасивые вещи, как, например, коррупция через посредников. В то же время в России даже тогда, когда правила игры в финансовой индустрии еще только формировались, были яркие примеры цивилизованного поведения. Например, в 1990-е сделки совершались по телефону, не было возможности подписать договоры, поэтому с формальной точки зрения тогдашнего Гражданского кодекса обязательства можно было и не выполнять. Однако люди вели себя порядочно в подавляющем большинстве случаев. В 1998 году почти все маленькие компании-участники фондового рынка провели расчеты между собой и с клиентами, и уровень дефолта для них оказался минимальным в отличие от банков.

Когда я пришел в «Тройку» на зарплату в десять раз меньшую, чем на предыдущем месте работы, то понимал, что хочу создавать долгосрочный проект и жить в стране с нормальной системой координат. А как сделать так, чтобы в XXI веке Россия стала именно той страной, в которой ее лучшие люди хотят жить и с которой связывают свое будущее? Ведь в современном мире конкурентное преимущество остается за теми, на чьей стороне больше творческих людей, способных превратить информацию в качественный продукт. Если мы не сможем сделать так, чтобы эти люди – наш главный актив – оставались в России, несмотря на все климатические и экологические минусы, потому что здесь у них есть необходимые условия для творчества, они чувствуют себя защищенными, их дети получают хорошее образование и качественное медицинское обслуживание, мы станем менее конкурентоспособными. Сегодня при кажущейся политической и экономической стабильности количество людей, покидающих Россию, достигло уровня 1990-х. Однако я убежден: если мы хотим оставаться в числе мировых лидеров, нам нужно не только удержать в стране лучших людей, но и привлекать таких людей из-за рубежа, как было, скажем, при Петре I. А для этого нужно решить две базовые проблемы: расширить радиус доверия и горизонт планирования в обществе. На это направлены многие мои усилия.

Доверие – залог стабильного развития общества. С точки зрения бизнеса, доверие более выгодно, потому что недоверие автоматически повышает издержки на любые операции и снижает эффективность принятия решений. Чем выше уровень доверия людей друг к другу, тем больше возможностей создать долгосрочный проект. Это ключевой поведенческий момент. Еще один показатель стабильности общества – количество долгосрочных проектов с горизонтом 20-30 лет. Разумеется, сами по себе эти условия не могут искоренить воровства, но даже когда человек ворует вдлинную, он себя ведет не так, как временщик, работающий вахтовым методом.

Наглядный пример отсутствия долгосрочного видения – история с диссертациями. Я, например, сын профессора-архитектора и внук профессора-историка, мои близкие и родственники не раз пытались убедить меня защитить диссертацию, тем более что интересные мысли у меня были. А я всегда отвечал, что не могу себе этого позволить – у меня не хватает на это времени. Пришлось бы нанять «научных рабов», которые бы написали работу за меня. Все, кто хотел получить научную степень, но не располагал временем или способностями, так и поступали. В то время очень многие считали, что, раз так делают все, им тоже можно. Однако это ход вкороткую. Я был уверен, что рано или поздно истории с фальшивыми диссертациями всплывут. Так и вышло, и сегодня те, кто когда-то купили себе диссертацию, предлагают безумные деньги, лишь бы только упоминание о ней вычеркнули из их биографии. Приведу противоположный пример: как-то Ли Куан Ю рассказал мне, почему он согласился стать членом попечительского совета школы СКОЛКОВО. Он предвидел, что через 20-30 лет Сингапур начнет проигрывать в конкурентной борьбе Шанхаю и Мумбаи. Для того чтобы предотвратить эту проблему, он хотел расширить круг стран, в чьем инвестиционном и деловом фокусе может оказаться Сингапур. Потенциальными инвесторами могут стать и новые предприниматели из России, среди которых может быть немало выпускников СКОЛКОВО. Сегодня в школе на некоторых программах учится до 40% иностранных студентов, есть центры отраслевой экспертизы и консалтинга, например Институт исследований развивающихся рынков. Планируется создать исследовательский центр, который бы занимался вопросами филантропии, благотворительности и социального предпринимательства, а также правильной передачи активов первого поколения богатых людей в России их наследникам. Школа СКОЛКОВО сама по себе проект долгосрочный. Идея о том, что бизнес может помочь готовить новые управленческие кадры, впервые возникла в 2001 году. Герман Греф сказал: «Если мы хотим видеть будущее, мы должны иметь собственную бизнес-школу». Однако к осуществлению этого проекта мы приступили только в 2005 году, а реальные плоды сможем увидеть не раньше середины 2020-х.

Быстро ничего хорошего не строится. К примеру, о «Тройке» как о серьезном и успешном бизнесе стали говорить только спустя 10 лет после ее появления, в начале 2000-х. Однако бизнес в России бывает разный. Надо понимать, что не все, что приносит деньги, можно назвать бизнесом. В нашей стране есть много «бизнесов», построенных на государственных финансовых потоках. Есть много бизнесменов, которые за свою карьеру не создали ни одной успешной компании, но при этом являются миллиардерами. Есть много частных компаний, где воровство и коррупция процветает не хуже, чем в госкомпаниях, компаний с ужасным корпоративным управлением, неэффективными коммуникациями и плохой линейкой продуктов. Тем не менее, владельцы таких компаний делают деньги и называют себя предпринимателями. Известно, что в бизнесе легче всего зарабатывать на убытках, когда сидишь на денежном потоке и просто увеличиваешь издержки. Как сказал Линкольн, самые большие деньги зарабатываются не при создании страны, а при ее разрушении. Деньги можно зарабатывать разными способами, просто мне не нравится, когда какие-то из этих способов называют бизнесом. Считается, например, что самая современная и передовая индустрия – это ИТ. Однако, с точки зрения бизнеса, эта индустрия не менее закрытая, непрозрачная и коррумпированная, чем, например, нефтяная отрасль. От «айтишников» можно услышать: «Ну, мы же не нефтяники!» Однако среди нефтяников мне известно немало настоящих профессионалов и знающих людей.

В сущности, не так уж важно, кто ты – предприниматель, полицейский или чиновник. Куда важнее, какую систему ценностей ты разделяешь. Мы оставляем после себя только память и больше ничего. Самое главное, чтобы твоим детям было за тебя не стыдно, чтобы они могли ходить с гордо поднятой головой. Иначе для чего мы тогда живем? Подавляющее большинство людей затрудняется ответить на вопрос, какими они видят себя через 20-30 лет или как бы им хотелось, чтобы их поздравили на 50-летие. Это очень важный вопрос на самом деле. Есть пять «двигателей», которые заставляют людей что-либо делать: страх, власть, деньги, признание и удовольствие. В моем случае это профессиональное признание, уважение окружающих, которое для меня важнее, чем количество денег на счете. Я хочу, чтобы меня уважали за то, что я делаю. Сейчас, например, я вплотную занимаюсь созданием индустрии благотворительности – прозрачных механизмов, которые бы связали тех, кто желает жертвовать средства на благое дело, с теми, кто действительно может помогать. Я уверен, что это поможет расширить пространство доверия в нашей стране и в конечном счете будет способствовать более здоровому обществу.

Кто может стать двигателем положительных изменений в России? В моем понимании, та часть общества, которая верит, что перемены должны происходить и что мы сами должны принимать в них участие. Есть четыре модели того, как происходят изменения в обществе: инквизиция, реформация, революция и эволюция. Я предпочитаю последнюю и считаю гениальными тех руководителей, которые могут проводить эволюционные изменения быстро и качественно. Это значит, что они могут договориться со всеми группами общественности (и студентами, и пенсионерами, и революционерами, и реформаторами, и консерваторами), найти точки компромисса и начать эволюционное движение. Конечно, другие модели тоже имеют право на жизнь, но, например, в период реформации в Европе погибло не меньше людей, чем в годы революции в России.

Последние 20 лет было интересно наблюдать, как Россия трансформируется из социалистической страны в капиталистическую. Да, криво, косо, со своими нюансами, часть из которых исторически обусловлена, а другие, напротив, возникли недавно и специфичны для нашей страны. «Современное» не равно «хорошее», так же как старое не однозначно плохое. Мы говорим о современном или о правильном, хорошем, о том, что останется после нас? Мой отец считал, что есть три меры, по которым ты себя оцениваешь: в сравнении с прошлым, в сравнении с другими и в сравнении с абсолютом. У каждого свои критерии успешности. Для одних критерий успеха и показатель статуса – численность охраны, для других – количество подчиненных, для третьих – сумма на счете. Для меня, например, большая роскошь, что я до сих пор могу свободно ездить в метро.

У меня как-то была встреча с одним интересным человеком, старым мудрым евреем. Мы обсуждали, что происходит в России и что здесь считается показателем успеха. И он мне сказал, что для него такой показатель – то, сколько денег ты можешь взять в долг без документов, под честное слово, в соотношении с твоим месячным окладом. Грубо говоря, в 20 лет при окладе 1000 долларов ты можешь взять в долг столько же. А к концу жизни – сможешь ли в двадцать раз больше?